Состоит в Российском союзе писателей. Автор книг «39 лет в почтовых ящиках», «Америка моими глазами», «Об Украине с открытым сердцем», «Калейдоскоп чувств и событий в жизни Аси и её подруг», «Преподаватели и студенты класса английского как второго языка», публицистических и путевых заметок, репортажей, иронической прозы и рассказов.
Издавалась в различных альманахах и литературных журналах. Победитель и лауреат конкурсов Московской городской организации Союза писателей России и Интернационального Союза писателей. Награждена Золотым дипломом и медалью Московской литературной премии (ИСП); именной статуэткой «Золотая звезда» и орденом им. С. А. Есенина (МГО СПР); Пушкинской медалью и медалями Чехова, Бунина и Некрасова (РСП). Обладательница литературной премии «Русское слово», диплома номинанта литературной премии Мира (ИД Максима Бурдина).
Я открыла для себя Галича
Вехи жизненного пути
Долгие годы в моём книжном шкафу стоял томик стихов Александра Галича, который я ни разу не открыла, пока однажды не пришла в Библиотеку префекта ЦАО Москвы на литературный вечер, посвящённый поэту. 2015 год был объявлен Годом литературы, и многие библиотеки откликнулись на эту тему.
Читал лекцию и исполнял произведения Галича, аккомпанируя себе на гитаре, бард Владимир Альер. Вдохновенные слова Альера о Галиче и проникновенное исполнение его песен глубоко запали в мою душу, и я достала из шкафа томик произведений поэта.
Его творчество захватило меня. Мне захотелось больше узнать о нём как человеке, драматурге, барде.
Памятника Галичу нет, есть только мемориальная доска на доме № 4 по улице Черняховского, где он жил. На её открытии присутствовали видные работники культуры и общественные деятели, которые де-факто поставили чиновников перед свершившимся актом.
Скептики утверждают, что Галич устарел, поскольку пел ещё в 60-е. Однако его слова «истребить бы в себе восхищенье холопье» сейчас злободневны как никогда. Творчество Галича становится актуальнее с каждым днём. Предвидя, что не будет забыт потомками, в песне «После вечеринки» бард написал, что гости, прослушав старую запись его песен, будут шокированы шутками автора, считая, что он может за них поплатиться, на что хозяйка ответит: «Бояться автору нечего, он умер лет сто назад…»
Александр Галич родился в Екатеринославе в 1918 году. Переехав сначала в Севастополь, а затем в Москву, его семья поселилась в доме, в который за сто лет до этого события, закончив работать над трагедией «Борис Годунов», приехал Пушкин, чтобы прочесть жившему здесь Веневитинову своё творение.
После революции зала, в которой проходили чтения, была разделена перегородками на четыре клетушки. В двух из них в детстве жила семья Галича. Жители дома решили самостоятельно отметить столетие чтения. Они пригласили артистов МХАТ, которые прочитали отрывки и сыграли несколько сцен из знаменитой трагедии. Галич, которому Пушкин был близок ещё и потому, что его дядя был пушкинистом, всю жизнь хранил отпечатанную программу этого вечера.
Поэты Золотого века оказали огромное влияние на Галича, особенно их лицейский период. Александр Аркадьевич даже сдвинул дату своего рождения на 19 декабря. Он не случайно выбрал себе псевдоним Галич. В этом тоже видна его давняя любовь к Пушкину, любимым учителем которого был Александр Галич, преподававший поэту словесность, – у того это тоже был псевдоним.
Бросив в 9-м классе школу, которая «до ломоты в скулах обрыдла ему», Галич решил поступить в вуз, что в то время можно было осуществить, не имея аттестата об окончании средней школы, и стал студентом литературного института. В его багаже уже было несколько публикаций, к тому же в одной из заметок, напечатанной в «Комсомольской правде», о нём лестно отозвался Эдуард Багрицкий.
Вскоре после поступления Галич увидел объявление о наборе в школу-студию Константина Станиславского, которое его заинтересовало. Он поступил и в эту студию, выдержав конкурс сто человек на место. Великий актёр и педагог Леонид Леонидов, познакомившись с работой абитуриента Галича, написал: «ЭТОГО принять обязательно! Актёра не выйдет, но что-нибудь получится».
С осени начались занятия Александра сразу в двух высших учебных заведениях, что его изрядно изматывало. Он пришёл к выводу, что необходимо сделать выбор, и сделал его в пользу студии Станиславского. С самого начала его судьба оказалась ломаной, он всегда что-то бросал, чтобы потом всё начать заново.
Галич оказался в числе последних учеников знаменитого мастера. Не доведя курс до конца, Станиславский ушёл из жизни, а Леонидов к этому времени был нездоров. Галич в третий раз решил бросить занятия и перешёл в студию драматурга Арбузова и режиссёра Плучека. Они коллективно работали над пьесой о строительстве города на Амуре «Город на заре». Каждый из них писал свою роль, а во время встреч шло обсуждение.
Вскоре началась война. Студия Арбузова-Плучека распалась: актёры ушли добровольцами на фронт. Галича по состоянию здоровья комиссия признала негодным к службе. И то, что он не воевал, часто ставили ему в вину…
Мучительно переживая, что не может воевать, Галич устроился коллектором в геологическую экспедицию, уезжавшую на Северный Кавказ, однако экспедиция доехала только до города Грозного – дальше её не пустили. Здесь Галич начал работать завлитом в городском драмтеатре, переводил чеченских поэтов, а позже вместе с режиссёром Борщевским и группой актёров создал Театр политической сатиры, для которого писал лирические песни и шуточные интермедии. В некоторых из них играл сам.
По окончании войны Галич почувствовал необходимость перемен в своей творческой жизни и начал писать пьесы. Его пьесы «Улица мальчиков», «Вас вызывает Таймыр» (совместно с К. Исаевым), «Походный марш», «Пароход зовут “Орлёнок”» и другие шли во многих театрах СССР. По его сценариям были сняты фильмы «Верные друзья» (совместно с К. Исаевым), «На семи ветрах», а также фильм «Государственный преступник», рассказывающий о разоблачении нациста, скрывающегося
от правосудия. После выхода в прокат фильма «Бегущая по волнам» Александр Аркадьевич стал признанным киносценаристом.
В начале творческого пути Галич был весьма успешным. Он получал высокие гонорары за спектакли и фильмы, был принят в Союз писателей и стал членом правления Союза кинематографистов. Будучи беспартийным евреем, выезжал за границу и стал неотъемлемой частью советской номенклатуры.
Галич мог жить в славе и почёте до конца своих дней. Но его жизнь в очередной раз сделала крутой зигзаг.
Он писал песни – начал сочинять их до войны и продолжал в прифронтовом театре. Поколение нынешних пожилых людей помнит его полную патриотических чувств песню «Протрубили трубачи тревогу» на музыку В. Соловьёва-Седого и многие другие.
Весной сорок пятого года, в преддверии Дня Победы, когда люди на улицах улыбались и поздравляли друг друга, Галич начал писать пьесу «Матросская тишина».
В эти дни всем казалось, что теперь начнётся безмятежная и прекрасная жизнь, о которой все мечтали много лет. Однако уже скоро пошли в Воркуту, Магадан и Тайшет арестантские эшелоны, битком набитые героями войны, о которых советские люди на воле пели задушевные песни, вышли постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», были ошельмованы Ахматова и Зощенко, появилось дело Вознесенского, произошло убийство Михоэлса, уничтожен Еврейский театр и Еврейский Антифашистский комитет, началась борьба с космополитизмом, открылась знаменитая сессия ВАСХНИЛ, покончившая с «лженаукой» генетикой…
В этих условиях Галич перестал работать над пьесой и вернулся к ней только после двадцатого съезда КПСС, на котором Хрущёв разоблачил культ личности Сталина.
Поворотный момент
Чтобы понять, почему пьеса «Матросская тишина» круто изменила жизнь Галича, я прочитала его книгу «Генеральная репетиция», которая произвела на меня неизгладимое впечатление.
Официально пьеса не была запрещена, театрам просто не рекомендовали ставить её. Тем не менее Михаил Козаков и Олег Ефремов – актёры студии Художественного театра – попросили Галича разрешить им начать репетиции. Они надеялись, что студия как театр откроется двумя премьерами: спектаклями по «Вечно живым» Розова и «Матросской тишине» Галича.
Ни сам автор, ни студийцы не могли понять, по какой причине был наложен запрет на эту почти «наивно-патрио-
тическую пьесу», как назвал её Александр. В ней никто не разоблачался, не бичевались пороки, напротив, она прославляла… но не партию и правительство, а народ, победивший фашизм.
Начались репетиции. В спектакле были заняты многие ныне известные актёры: Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Игорь Кваша, Николай Пастухов, Галина Волчек. На генеральной репетиции присутствовали две ответственные дамы: Соколова из ЦК и Соловьёва из МК.
Действие первого акта пьесы происходит в 1929 году в маленьком провинциальном городке Тульчине. Еврейская семья Шварцев. Взаимоотношения Абрама Ильича и его сына Давида весьма непростые. Обнаружив пропажу трёх редких почтовых открыток, подвыпивший отец в сердцах наотмашь бьёт по лицу единственного сына. Кажется, Давид ненавидит отца и даже способен убить его. Однако спустя много лет, будучи тяжело раненным на фронте, Давид в бреду признается отцу, которого давно уже нет в живых, что это он украл у него злополучные открытки и подарил их избраннице своего сердца Тане.
Второе действие переносит зрителей в Москву 1937 года, в общежитие Московской консерватории. Приехавшие в столицу после революции окончательно стали москвичами. Город поражает их строительными лесами на улице Горького, открытыми «линкольнами» с иностранными туристами, столпотворением на танцевальных площадках, сообщениями о событиях в далёкой Испании. Но уже подули зловещие ветры. Из разговора ребят зрители узнают, что исключён из комсомола и снят со стипендии один из студентов, так как его брата признали врагом народа. Давид, мечтающий попасть на конкурс скрипачей, столкнулся с тем, что важно иметь чистую биографию.
Третье действие происходит в санитарном поезде, в так называемом «кригеровском» вагоне для тяжелораненых. Кто-то страдает от боли, кто-то бредит в беспамятстве, кто-то умирает. Здесь же раненный в плечо и живот старший лейтенант Давид Шварц. Мы узнаём о смерти Абрама Ильича, ударившего гестаповца скрипкой по голове и успевшего крикнуть: «Когда вернутся наши, они повесят тебя, как бешеную собаку!» В бреду Давид спешит обрадовать отца: «Мы пришли, папа! Мы выбили фрицев… и на восьмые сутки… вошли в Тульчин!.. Знаешь, я как-то не задумывался…, что значат слова “земля отцов!..”»
Не это ли проявление искреннего патриотизма? Можно ли ещё ярче описать это чувство? Думаю, что нет. И тем не менее уже во время войны, даже в санитарном поезде, наметилось расслоение раненых по отношению к еврейскому вопросу.
Четвёртое действие начинается 9 мая 1955 года, когда советские люди в десятый раз встречают День Победы – день славы и поминовения мёртвых, когда вместе с гордостью в их дома возвращаются старое горе и старая боль. В этот день Таня, вдова скончавшегося от ран Давида Шварца, обычно плачет. Персонаж пьесы Чернышев рассказывает, что в пятьдесят втором он был исключён из партии за потерю бдительности и политическую близорукость, но теперь восстановлен. Он счастлив и горд. Таня и Чернышев обмениваются воспоминаниями, вместе напевают «Бьётся в тесной печурке огонь…»
Люди отмечают день Победы и поминают погибших. Жизнь продолжается…
Ну, и что крамольного можно было найти в этой пьесе?
Но найти надо было! И в этом ответственным дамам и директору Солодовникову помог не кто иной, как Г. Товстоногов, который в середине спектакля сказал негромко, но внятно – так, что слова эти были хорошо слышны всем: «Нет, не тянут ребята!.. Им эта пьеса пока ещё не по зубам!»
Как пишет Галич, «на бесстрастно-начальственном лице Солодовникова изобразилось некое подобие мысли. Слово было найдено! Сам того не желая, Товстоногов подсказал спасительно обтекаемую формулировку», позволявшую запретить пьесу, не раскрывая истинных причин этого запрета.
Истинная же причина запрета состояла в её еврейской направленности. Как сказала ответственная дама Соколова: «Только русские люди, украинцы, белорусы с оружием в руках защищали свою землю – не в регулярных частях, так в партизанских, – били фашистов, гнали их, уничтожали… евреи шли покорно на убой – молодые люди, здоровые… Шли и не сопротивлялись!»
Это неправда, госпожа Соколова. Наряду с теми, кто покорно шёл на Голгофу, были тысячи смелых, готовых отдать и отдавших жизнь за Родину на фронтах Великой Отечественной. Галич в «Генеральной репетиции» рассказывает о реальном человеке – Лии Канторович, которая ушла на фронт медсестрой и за свою недолгую военную службу вынесла с поля боя больше пятидесяти раненых. Когда под Вязьмой был контужен командир роты, Лия оттащила его в медсанбат, вернулась на позицию и подняла бойцов в контратаку. В интернете есть сайт «Забытые страницы войны», а в Википедии – поимённый «Список евреев – Героев Советского Союза», где приведён также перечень полных кавалеров ордена Славы.
Во время Великой Отечественной войны в войсках насчитывалось около 501 тысячи воинов-евреев, включая 167 тысяч офицеров и 334 тысячи солдат, матросов и сержантов. Погибло в боях, умерло от ран и болезней, пропало без вести 198 тысяч военнослужащих, что составляет 39,6 % от их общего числа. 131 воину-еврею во время войны было присвоено почётное звание Героя Советского Союза. Это без учёта евреев-Героев, которым это звание присвоено до войны и по её окончании. Репрессированным дважды Героям Советского Союза Якову Смушкевичу и Григорию Штерну это звание было присвоено ещё до войны. В процентном отношении, с учётом численности других национальностей, принимавших участие в боевых действиях во время Великой Отечественной, Героям Советского Союза – евреям принадлежит третье место.
Эта информация опровергает теорию инструктора ЦК о необходимости «национального выравнивания». Будучи человеком достаточно наивным, Галич в своей пьесе пытался показать, что в СССР для представителей еврейской национальности путь ассимиляции является не только разумным, но и закономерным.
Пьеса «Матросская тишина» одновременно и вполне советская, и очень смелая. В итоге постановка «Вечно живых» была одобрена, а «Матросской тишины» – нет.
Галич понял, что ему никогда не позволят сказать то, что накопилось в его душе. И этот момент стал поворотным в его судьбе.
Главное дело жизни
В 1962 году Галич поехал в Ленинград навестить больного друга – писателя Юрия Германа. Исполнив шуточную песню «Леночка», Александр понял, что песня может стать серьёзным направлением в его творчестве: «Нет во мне ни сомнения, ни гордыни, и впервые в жизни я делаю дело своей жизни».
Галичу стало ясно, что в песнях для него заключена возможность писать без оглядки, без цензуры, писать языком, на котором разговаривают живые люди. Он обозначил это направление своей работы как «жанр» и стал называть свои песни жанровыми. На этом языке песни в СССР ещё никогда не звучали.
Примером такой песни служит «Красный треугольник». До революции в России был завод «Треугольник». После революции к любому названию присоединяли слово «красный», однако Галич в своей песне рассказывает о любовном треугольнике. Дело о семейных отношениях рассматривается не иначе как на собрании.
У них первый был вопрос – «Свободу Африке!»,
А потом уж про меня – в части «разное»…
А из зала мне кричат: «Давай подробности!»
И Высоцкий, и Галич могли остановиться на «блатных» и шуточных песнях, но оба увидели возможность высказывать в них свою гражданскую позицию. В этом плане одной из самых важных является песня «Облака».
Я подковой вмёрз в санный след,
В лёд, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.
В творчестве Галича реалистичное описание жизни сочетается с самой высокой фантазией. В песне «Заклинание» он говорит о Чёрном море как о живом существе, не желающем быть подследственным, заключённым, которого власть мечтает отправить по этапу.
Ой, ты море, море, море, море Чёрное,
Не подследственное жаль, не заключённое!
На Инту б тебя свёл за дело я,
Ты б из чёрного стало белое!
Поэме «Баллада о вечном огне» Галич предпослал эпиграф: «Мне рассказывали, что любимой мелодией лагерного начальства в Освенциме, мелодией, под которую отправляли на смерть очередную партию заключённых, была песенка “Тум-балалайка”, которую исполнял оркестр заключённых».
Слышишь, труба в гетто
Мёртвых зовёт к бою!..
Тум-балалайка, шпил балалайка,
Песня, с которой шли вы на смерть!
В песне «Бессмертный Кузьмин» Галич вспоминает об ужасах гражданской войны, когда «на брата брат идёт войной». Галич говорит о потере совести и нравственности, произносит фразу, которая в полной мере характеризует сегодняшний день:
Граждане, Отечество в опасности!
Наши танки на чужой земле!
В песне «Ошибка» Галич говорит о бессмысленных потерях, когда офицеры приказывают солдатам штурмовать высоту любой ценой, снова посылают их в атаку, и люди падают шеренга за шеренгой, а в атаку посылаются новые подразделения.
Где полегла в сорок третьем пехота
Без толку, зазря…
После возращения с фронта победители становились опасным контингентом для любой власти. Так было и в 1945 году. Миллионы солдат увидели Европу, увидели иную жизнь и не хотели возвращаться к прежней.
В стране начался террор, власти было нужно загнать солдат-победителей в лагеря. Около двух миллионов военнопленных после освобождения из фашистской неволи было направлено в сибирские и ухтинские лагеря.
Но теперь люди вели себя иначе, чем до войны. Не желая мириться со своим положением, многие политические заключённые в ряде лагерей поднимали восстания. Пиком лагерных «беспорядков» в 1953–54 годах стало движение сопротивления в Особых лагерях, где содержались заключённые, осуждённые по 58-й статье. Впервые за всю историю ГУЛАГа они требовали не улучшения условий содержания, а свободы. Восстание в Кенгире по приказу генералиссимуса Сталина было решено подавить танками. Об этих событиях говорится в песне «Вальс, посвященный уставу караульной службы»:
Отвечай, солдат, как есть на духу!
Ты кончай, солдат, нести чепуху:
Что от Волги, мол, дошёл до Белграда.
Ох, лютует прокурор-дезертир!
Припечатает годкам к десяти!
Перелом в сознании людей наступил в 80-е годы, когда они узнали о сталинских преступлениях, об убитых и замученных голодом. Казалось, что сталинизм никогда не вернётся на нашу землю и никто не сможет помыслить о реабилитации Сталина. В Германии увековечивать Гитлера считается преступлением. Однако в России всё складывается по-другому. Сейчас россияне живут в такое время, когда им снова внушают, что войну выиграл он, что он эффективный менеджер и главнокомандующий. В городах сооружают новые памятники Сталину, и эти памятники охраняются.
В песне «Ночной дозор» Галич высмеивает обилие в стране памятников «гению всех времён и народов». Он предвидит, что в будущем стрелки часов снова повернутся вспять.
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки…
В такое время на смену духовности приходит бессмысленное существование, обжорство и пьянки становятся нормой жизни, превращаются в повседневную реальность. Об этом Галич с горечью говорит в песне «Новогодняя фантасмагория».
Перед Галичем стояла задача огромной важности. Он понимал, что зло сталинизма поселилось в людях прочно и надолго, и задумывался над тем, каким образом противостоять ему. Сам Александр Аркадьевич этому беспределу противопоставлял свои песни. Он шёл по избранному пути навстречу своему окончательному выбору, своей расплате, понимая, что каждый его шаг контролируется органами. Об этом он рассказывает в песне «Атлант, или Баллада про майора Чистова».
В песне «Поезд» бард предупреждает сограждан, что пока они наводят уют в доме, стремясь заглушить голос совести, не видеть и не замечать того, что причинило бы им беспокойство, нарушило бы их покой, – вокруг них творятся чудовищные вещи, пособниками которых они невольно становятся, давая на это своё молчаливое согласие.
Непротивление совести –
Удобнейшее из чудачеств!
И только порой под сердцем
Кольнёт тоскливо и гневно:
Уходит наш поезд в Освенцим!
Осуждение приспособленцев звучит в песне «Старательский вальсок»: «Промолчи – попадёшь в первачи…»
Тема позиции «моя хата с краю» поднята также в стихотворении «Баллада о чистых руках». Здесь невозможно что-либо прокомментировать, настолько ясны мысли самого Галича…
А танки идут по вацлавской брусчатке,
И наш бронепоезд стоит у Градчан!..
А я умываю руки!
И ты умываешь руки!
А он умывает руки,
Спасая свой жалкий Рим!
И нечего притворяться – мы ведаем, что творим!
Когда друзья сообщили Александру о вторжении войск Варшавского договора в Чехословакию, на следующий же день Галич написал «Петербургский романс». Вечером его стихи были прочитаны в Москве, и присутствовавший на вечере Павел Литвинов с усмешкой сказал: «Актуальные стихи, актуальная песня». Это было всего за день до того, как он с друзьями вышел на Красную площадь протестовать против вторжения. Стихи начинаются с воспоминаний о восстании декабристов, когда «прапорщики и корнеты» вышли на площадь с лозунгами «Отчизна! Тираны! Заря свободы!».
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас –
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь…
В тот назначенный час?!
И в этих словах весь Галич!
Изгнание
Весь творческий путь Галича-барда был выходом на площадь.
Кульминацией его можно считать Новосибирский фестиваль самодеятельной бардовской песни, состоявшийся в 1968 году в Новосибирском академгородке. Для Галича он стал чрезвычайно важным событием, поскольку там состоялся его первый сольный концерт.
Зал был переполнен. Галич впервые пел на официальной советской сцене. Его снимали профессионалы-документалисты. Однако фильм надолго лёг в бронированный сейф…
Этот фестиваль окончательно определил судьбу барда. Когда за его дело взялся Полянский, Александр Аркадьевич был исключён из Союза писателей и Союза кинематографистов, все его спектакли и фильмы запретили, а имя повырезали из титров.
Вскоре исчезли деньги и друзья. Однако у него появились новые соратники, одним из которых был Андрей Сахаров.
В 1974 году стало ясно, какая «казнь» назначена Галичу, – изгнание. Он не хотел уезжать. Покидая Отчизну с большой душевной болью, бард написал «Песню об отчем доме».
Не зови вызволять тебя из огня,
Не зови разделить беду.
Не зови меня!
Не зови меня…
Не зови –
Я и так приду!
Раньше я думала, что при чтении стихов никогда не смогу заплакать, но вот заплакала – преклоняясь перед гражданским мужеством и бесстрашием, перед верностью долгу и огромной любовью к Родине, готовностью простить ей всё и в любую минуту прийти на помощь.
Галич писал: «Сегодня я собираюсь в дорогу… – горестную дорогу изгнания. Я уезжаю из Советского Союза, но не из России! …моя Россия остаётся со мной!..»
В 1974 году поэт-бард навсегда покинул Родину.
Первой страной, принявшей его, была Норвегия. Его с почестями встретили представители норвежской культуры. Там свершилась мечта Галича – вышла его первая виниловая пластинка.
После Норвегии он жил в разных странах: работал на радио «Свобода», в Париже вёл передачу «Говорит Александр Галич». В 1977 году стал участником Венецианской биеннале.
В результате трагического несчастного случая у него случился инфаркт. Ранее Галич лечился во многих больницах, но его и без того больное сердце не выдержало. Бытовало мнение, что это убийство: он ещё слишком многим мешал своими песнями. На Родине он много сил отдал борьбе со сталинизмом, однако не всем был угоден и на Западе.
Похоронен Галич в Париже на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Он остался для нас живым в своих пьесах, кинофильмах и песнях. Услышав Галича, соприкоснувшись с его творчеством, безнравственно жить по лжи. Его стихи – поэта и гражданина – дают нам жизненную установку, помогают выбирать жизненные ориентиры.
Не бойтесь тюрьмы,
Не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Я выбираю Свободу –
Но не из боя, а в бой,
Я выбираю свободу
Быть просто самим собой.
Выбор за нами, но сам Галич никогда на него не посягал.
