Венчик цветка и вселенная
Что ты можешь увидеть в цветах, обративших лица к небу?
Может, свою тоску о несбывшемся, о том, что ты способен поведать только чистой синеве над головой и оконным стёклам, к которым так приятно прижиматься разгорячённым лбом?
А может быть, свою надежду на то, что каждый дар мимолётен и вечен и оттого прекрасен по-настоящему?
Или любовь, которая настолько щедрая, что путает крошечный венчик цветка и огромную вселенную только потому, что наполняет собой всё, к чему прикоснётся?
Что ты хочешь увидеть…
Клеймо бездны
– Космы-то подбери! – рявкнула Вольгара, разминая засохшие мохнатки пижмы.
Пальцы у неё были длинные, с раздавленными суставами.
– Может, мне ещё платок на себя натянуть? – волчицей оскалилась я, но копну белых, выжженных испытаниями волос собрала на затылке.
– Эх ты, молодо-зелено, – покачала головой старая ведунья. – Проживут с десяток чужих жизней и думают, что обо всём знают. Скакать из мира в мир – ещё не значит создать свой.
Мы стояли на поляне, круглой, словно отпечаток копыта.
– Ложись и слушай землю, – голос Вольгары стал тяжёлым.
Трава была жёсткой, как одёжная щётка. Я почувствовала себя зимним пальто, которое драит по весне щетина.
«Теперь понятно, почему древние ценили мясистых женщин, – недовольно подумала я. – Им что сеновал, что эти гвозди – одинаково. А мне сейчас иглоукалывание не к спеху».
– Не бубни, – оборвала мои размышления старуха. – Землю, землю слушай.
Темнота оказалась не такой уж тёмной. Она синела сквозь полосы тумана, прилёгшего рядом со мной. Земля молчала.
– Может, у неё сегодня разгрузочный день? – попробовала пошутить я. – Вот и не слышно, как дверца холодильника хлопает.
Пальцы Вольгары, собранные в щепоть, клюнули меня по затылку.
– Сама тишиной стань, тогда и землю услышишь.
Я разместила себя поудобнее, расслабившись и растёкшись медузой по траве. Звёзды бежали в небе друг за другом, изредка подпрыгивая и высвечиваясь жёлтым. Тишина…
Не знаю, сколько прошло времени, но я услышала далёкий топот и звук, похожий на треск рвущейся ткани. Ближе, громче…
Ведунья стащила с меня балахон, оставив в чём мать родила. Копыта стучали уже не в земле. Они неслись громом по моей спине. Я увидела чёрного, угольного коня, бьющего копытом в серебряный зигзаг молнии.
Толчки жара поднимались вверх по позвоночнику, вовлекая меня в странный танец. Танец – неистовый, непознаваемый. Танец бездны…
