Влада Соловьёва

Родилась в г. Крымске, проживает в г. Сочи с 2022 года.

Член Содружества писателей Сочи, председатель ЛитО «Соль», автор проектов «Лица», «Бессмертный полк», «Шёпот», «Свет», «Грань», редактор, издатель.

Белый

Белка была самой шустрой!

Пока другие котята мерзли за дверью, переживая депортацию за плохое поведение, Белка яростно перебирала лапками по стеклу двери.

Упорство было таким, что нельзя было не впустить такого зверька упрямого. А за ней и всех остальных котят и взрослых котов. Всего их было пять.

В большом частном доме – это вам не в квартире: и котам работы много, и людям. Ну а чтоб никто не расслаблялся, каждую осень от реки в дом приходили мыши, кроты и всевозможная живность – погреться.

Белка была удивительная.

Шелковистая шерстка, умные глаза, всегда чистые лапы – как мама научила – и какая-то уверенность, что ее любят!

Может, вот так и надо?! Всегда, как только я присяду, она сразу ложится на колени. Заводит свою песенку и в благодарность намывает руки. Ох, Белка, работы много, не до тебя. Но она как будто не слышит.

Особый шарм появлялся в изгибах даже при запахе ванильной выпечки! Откуда это, было непонятно. Возможно, Белкина мама Мила еще котеночком была приучена детьми к разным «пироженкам».

Мила была очень милой. Ее вырастила девочка Вероничка из съемной квартиры на улице Глазунова. Потом, когда они переезжали, долго с ней шепталась, даже плакала, а мама ей настрого запретила брать кошку с собой на новую квартиру. Но Мила была очень умной кошкой. Всегда, когда в нашей квартире открывалась дверь, она манерно проходила и подсаживалась к Мирославке. Бывало, что оставалась у нас на ночь. Тогда делала коготками массаж по голове. Это было больно, но Мир терпел. Никто еще ему не оказывал столько заботы и внимания. Потом собрались мальчишки со всего двора и взяли с Мирославки СЛОВО, что он будет ее беречь. А если нет, то «будет иметь дело со мной», – так сказал невысокий и взъерошенный паренек, наверно, самый главный во дворовой компании или друг Веронички.

Мы приходили через год в этот дворик, чтобы увидеть всех ребят, сообщить, что с Милой все в порядке, увидеть Вероничку… но…

Все ребята разъехались. А новые квартиранты, извините, не знали номера телефона ее мамы.

Когда вы мама двоих парней, вам сложнее быть леди. Вы будете вместе с ними бегать по лужам, гонять на самокате, вертеться полночи в кровати, отчаявшись заснуть, потому что Генка сказал ребятам, что ваш сын – трус! И с упоением засыпать от вскользь брошенной случайным прохожим пареньком фразы, что «твоя мама ниче такая, повезло!». А эти сбитые локти и коленки! Набитые карманы и стертые ботинки!.. И кошки!.. И собаки.

Идет Мир, и за ним 15 собак! И никто ни разу не кусал! Была даже идея устроить приют, но здесь, в Сочи, им и так неплохо. Море и лес, много зелени и открытых парковых пространств. Собаки здесь не злые. Их подкармливают, и зимой же здесь так тепло!

Но Вероничку хотелось увидеть! Ведь дал же СЛОВО, и хотелось, чтоб она знала, что с кошей все хорошо и ее мама не жестокая, а просто бывает так, что с кошками в хорошую квартиру не берут.

И мы придумали способ! Есть у нас свой семейный секрет. Это «мечта с привязкой к местности». Это как, спросите вы?

Да очень просто: нужно представить, что ваша мечта вот прям сейчас и сбылась… и?

Вот так и будем стоять? Смотреть, как девочка ловит слезы, ведь это ее любимая кошка, а вы ее забрали, да еще и издеваетесь?! Может, утешим девчушку? Но чем? Лучшие друзья девушек – это бриллианты…

– Мам, есть что-то не самое дорогое, на подарочек за кошку?

– Веронике?

Мир смутился.

– Сердечко? Хмм, ну ладно, давай сердечко.

Подвеска с крошечным, в 17 граней, бриллиантиком и тоненькая цепочка пролежали в рюкзаке пару месяцев.

Когда пришли сдавать экзамены в 3-ю гимназию по семейной форме образования, то встретили Вероничку.

Она бежала со стайкой подружек мимо огромного кожаного дивана в холле, где мы дожидались нашего «отличника», и сначала даже не узнала нас.

– За Милу, – Мир протянул белую коробочку, – с ней все в порядке!

Вероничка ахнула, даже уронила от неожиданности сердечко, потом раскрыла верхнюю часть и увидела крошечный кристаллик.

Так приятно дарить подарки! И так хорошо, когда все хорошо!

А что же Белый? И это вообще кто?

Как бы так вам сказать… даже не знаю.

Дело в том, что Белка… это не совсем Белка… вернее, совсем не Белка. А кот! Да-да. Настоящий кот, с крупными лапами. Сильный, смелый, ласковый и красивый.

Вот это да! А сразу не видно было? Нет-нет… Что теперь делать? Будет Белым.

Мы тоже, как и вы, ходили два дня в недоумении. Привыкали. Пока однажды не случилось вот что.

Мирославка влетел в дом запыхавшись:

– Мам, там огонь!

– Где? Говори, что случилось.

– Щас, не волнуйся! Там у Лариных опять дамба горит!

Вместе выбежали во двор, стали звонить соседке Наде. Надя спала, был поздний вечер, воскресный после праздника, все отдыхали.

Огонь подбирался к домам, потрескивал сухими веточками, а трава горела ковром, и пламя поднималось высотой в половину дома.

Пожар потушили. Это не в первый раз было. Сразу, как только Ларины переехали, мы им помогали. Всем приезжим надо помогать. Так правильно. Оба – и Лена, и Толя – были на работе. Загорелась дамба. Возле реки – земли МЧС. Возможно, кто-то из прохожих бросил окурок. Трава была очень сухая, огонь, как шайба по льду, катился к домам. Тогда я сбилась со счета, сколько ведер воды нанесла, чтобы не загорелся их дом, пока ехали на вызов пожарные. Помню, как набросились на меня эти рослые парни, что все неправильно сделала.

Теперь опять загорелось.

Все хорошо. Вовремя увидели! Мирославке благодарность?

Нет-нет… На него Ларины написали заявление, что это он поджег. В ПДН посмеивались над Лариными: у Мирослава хорошие характеристики, и за его 15 лет ни одной жалобы на него ни в школе, ни дома, ни от соседей.

Выходит, он им дом спас, а они на него заявление. Странные люди.

На следующий день прибежал Белый. Вернее, не прибежал… а застрял в соседской рабице с огромным волчьим капканом на лапе. Бежал, волоча капкан с огорода Лариных.

Сайентологи – у них свое в голове. Все у них враги. Со всеми надо бороться, уничтожать. Спокойно не живется. Навесили камер на каждый шест, отпугивающее звуковое устройство с воплями хищных птиц. И стали потихоньку соседей втягивать в свое учение. Люди как с ума сошли!

Когда сняли ржавый капкан, лапка висела. Обработали рану, отнесли в «ветку». Кот молодой был, красивый, превратился в калеку. Хромал, не ел и все смотрел в глаза с немым вопросом «За что?».

На лапу встал не скоро, но все же встал! Ко мне стал еще ближе. Преданность даже появилась какая-то. Спал всегда рядом, лапами обнимал. А тут у мамы-кошки снова родились котята.

Мила как будто просыпалась ото сна. Оживала, приносила котяткам добычу. Всему учила и призывно мяукала. Они слушались. Белый никогда у них не отбирал еду. Смотрел и вздыхал, когда разъяренный малыш захватывал лапами кусок в два раза больше себя и грозно рычал.

Это все было забавно, пока мы не переехали на стройку.

Дом, выставленный под снос, – это в Сочи обычное дело, мы вели работу с документами по достройке. И начинали обустраивать и отделывать свою квартиру. Чтобы не платить летнюю цену за съемное жилье, мы приезжали на стройку и, конечно же, брали с собой котов.

Белый бегал по всем тринадцати этажам, гонялся за летучими мышами и землеройками в Национальном парке. Котам нравилась полная свобода, пока не пришли еноты…

Но это не «крошки еноты» из детских мультиков. У них большие крепкие когти, сила и наглость. Наглость – это, пожалуй, их главная черта.

Пока я тут вам рассказываю, мимо меня пулей промчалась кошка… так же молниеносно под ногами проскользнули пара енотов, цокая когтями по бетону.

«Надо спаса…», – не успела додумать я, как за окном в обратную сторону по строительным лесам промчалась быстрее мысли та же компания!

Ого!..

Белого искали два дня. Наслушались историй про то, как еноты загоняют в лес котов и разрывают их на части, как гонят их в лес двое на одного, пока кот не заблудится и не потеряет силы. Что могут забраться на любую высоту даже по вертикальной поверхности.

Все эти страшилки лишили нас сна, и мы решили закрыть крыло на решетку и оставить входную дверь открытой. Если Белый придет и его подкараулят еноты, то он сможет забежать к нам в квартиру и спастись.

Так я думала и… иии… почти уже засыпала.

Но странный шум вернул меня в сознание.

В полной темноте за столом пили кофе из моей кружки.

– Давид! Нет, не пей, пожалуйста, кофе. На ночь нельзя кофе, не будешь спать. Давид!

– Ууу, – рядом повернулся Дава.

Нно…

Нечто развернулось в мою сторону, и я увидела два больших круглых зеленых глаза! Енот!

Ах ты ж!

Енот спокойно и смачно допил кофе и ретировался.

Напоследок вернулся и еще раз заглянул в дверной проем – не стащить ли чего вкусного.

Белый пришел через два дня. Весь грязный и побитый. Ел много, потом спрятался за диван и весь день не выходил. Ночью пришел чистый, лег рядом и обнял мою руку лапами.

Теперь это самый умный и преданный кот, который ничего уже не боится.

Белый остался в семье еще по одной причине. И вот почему.

– Натаха, иди сюда! – у соседки Нади это было обычное приветствие. Жили они с Толей по соседству с сайентологами и все сложнее становились год от года. То деревья пересаживали, то рубили, то требовали, чтобы мы что-то, по их мнению, срочно, пересадили или вырубили, иначе начнется армагеддон. Или «нечаянно» подрезали косой наш орешек, или гравий на грядку сыпали. Обычным делом было «поливать» наш огород словами «здесь ничего не будет, ничего не вырастет».

Надоело мне это все, и я запустила огород совсем.

Все мы в своей душе условно хорошие. Верим в это. Если что-то случается, то обвиняем всех, кроме себя. Так и в этот раз было.

Приехали мы из Сочи, а котов нет.

Нет, они есть, но нет одного котенка. Белого.

Был он самый красивый и самый шустрый. Надя часто смотрела, встав на подставку к забору, на котят и умничала, что их надо срочно раздать, а то будет 50, как у ее знакомой, и спасу от них не будет.

Я объясняла ей, что они еще маленькие, их кошка всему учит, а как подрастут – раздадим. Но Надя не унималась. И присматривала, кто из них кошка, а кто кот.

Белого не было.

Что-то сжалось внутри тогда.

Потом позвонила Надя и сообщила:

– Белого не ищи, его забрала Аня. Дети с ним играют, завтра отдадим.

Я успокоилась.

После обеда прогремели ворота соседского двора, послышались детские голоса. Я занималась на кухне своими делами. Потом вдруг услышала протяжный кошачий вой и всплеск воды.

Кот… Надин «Веник», наверно.

Я позвонила Наде.

– Кот твой в бочку с водой упал, Надя. Кричит невозможно.

– Кошку зовет, – Надя ответила, – ой, мы тут в магазине внучке сережки выбираем, некогда.

Кот плакал и звал так протяжно, что я не могла ничего делать.

– Мир, там кот тонет Надин. На, позвони ей ты, она меня не слышит. Веня в бочку с водой упал.

Мир набрал, поговорил своим подростковым басом, Надя успокоила его, что скоро приедут.

Но время шло, а их не было. Кот звал реже, плескался, боролся за жизнь, и тогда его еще можно было спасти…

Но то ли сердца наши так очерствели, то ли дел так много и суеты. Что с нами происходит? Почему?

Я позвонила в третий раз:

– Надь, он так плачет! Забор высокий, я не смогу к вам залезть. Он в бочке с водой тонет.

Наконец-то ворота соседей открылись, во двор вошли дети, Толя и Надя. Кот последний раз позвал протяжно.

Я успокоилась: ну, слава богу! Спасли кота!

Надя подошла к забору и начала говорить сразу на все темы и попутно за семью выпытывать.

Я спросила:

– Кота-то спасли?

Надя остановилась и направилась к бочке:

– Ой…

Мы с детьми плакали. Ходили несколько дней молчали.

А этот Белый так на него похож. Как будто Бог дает шанс людям стать ответственнее и добрее…

Через год Надя опять выудила меня на разговор и пожаловалась, что когда красила волосы, то положила в коробку свои золотые сережки с изумрудами, дорогие, и… выбросила с мусором коробку.

А позже у Милы родились котята. Из четверых один был белый. Хоть мордочка и хвост были черными, но все равно называют его Белым! Вот бы и нам, людям, оставаться всегда белыми, что бы вокруг ни происходило, главное ведь – не терять Свет и Доброту и на помощь приходить вовремя.

Мы играем с ними, как с игрушками, а ведь они учат нас быть людьми, иногда ценой своей жизни.

Зоя

Наверно, все дети верят, что умеют летать! Это так просто – разгоняешься, расставляешь руки и теряешь притяженье! Ну а как иначе, ведь в детстве мы все верим в сказки и безграничные возможности науки.

«О сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг. Александр Сергеевич Пушкин», – слышали мы каждую неделю в передаче «Очевидное – невероятное».

И как же здорово было мечтать! Ведь нам с детства говорили со всех сторон, что скоро, совсем скоро люди победят бедность и болезни, что все будут делать роботы, а мы, люди, станем путешествовать сквозь время и расстояния, в далекие миры. Не будет войн и зла, каждый человек получит безграничные возможности, и наступит всеобщее счастье и благоденствие. И, конечно же, люди научатся летать!

Детство когда-нибудь заканчивается. Проходит, как ветрянка, – лечи ее или не лечи. Наступает новая пора – ШКОЛА! Ура! Можно достать в коробке за дверью цветные карандаши, тетради и пластилин. Ходить важно с красивым бантом, в новых туфельках в школу и размахивать коричневым портфелем на зависть малышне! Только вот на игры остается все меньше времени, ребята с нашей улицы тоже учатся, и так давит и болит высокий хвост! Когда вечером снимаешь бант, то по корням волос проносится волна, волосы падают на плечи с болью, но надо терпеть! Ведь есть же Павка Корчагин! И мы все тоже станем как сталь! Уроки были интересными. Учителя звали Зоя. Была еще Любовь Гавриловна. Красивая статная женщина с высокой ладной прической. Была она добрая, ласковая, говорила тихо, но никто не смел ее ослушаться. Писали перьями и чернилами, выводили почерк. Парты были с наклоном и открывались наполовину. Так что, когда отвечаешь и встаешь, то открываешь часть парты, выкрашенной в несколько слоев масляной краской. И если где-то такая краска скалывалась, то взору представлялась удивительная картина: это были сине-зеленые поля и озера, коричневые холмы, облака и море. И если еще положить на ладони щеку и прикрыть глаза, то можно помечтать, что это степь или древний город, Атлантида! И слышен топот коней и песни мастериц, плененных завоевателями, а если закрыть глаза…

– Спокойной ночи! – голос учителя прогремел в самое ухо, так неожиданно!

И весь класс грохнул дружным смехом!

– А теперь кто громче всех смеялся, идет к доске!..

Но мы ее любили. Любили!

Но больше Любушки я любила Зою!

Зою Ерофеевну Колесникову.

Ее зеленый, вышитый ярким ободком сарафан и красивую прическу я запомнила навсегда. Спокойный тон, манеры, интеллигентность.

Я была самой маленькой в классе и самой скромной. Нет, забитой. Мне было сложно. Просто подойти, о чем-то попросить, заговорить, даже поднять глаза.

Дома – да! Я носилась с мальчишками по самым высоким крышам, бегала наперегонки и ловила «шпионов»! Устраивали концерты по выходным, пели песни, читали стихи! Я мечтала стать балериной и танцевать на сцене. На улице были одни мальчишки, кроме близняшек Лары и Лены.

И я была их предводителем и Королевой.

Но здесь!..

Все было новым, незнакомым и холодным.

Только Зоя была теплой и доброй, как солнце. Она жила недалеко от нашего дома, но в квартире. У них с мужем было два сына – Володя и Андрей. Приехали они откуда-то с Севера и очень выделялись на фоне других людей. И одеждой, и поведением.

Из-за своего роста я, конечно же, сидела за первой партой. С Володей.

Мальчишка учился плохо, вертелся, баловался. Наверно, думал, что все с рук ему сойдет, ведь он же сын учителя. Но получал тройки, а меня ему ставили в пример. Потом меня пересадили. И случилось вот что.

Маму вызвали в школу!

Я волновалась очень, боялась, что побьют. Мама раздела меня, осмотрела и заплакала. Непонятно, ругала она меня или свою судьбу или просто от усталости и безысходности плакала… Но я плакала вместе с ней. Она то отталкивала меня и водила руками по спине, словно пыталась выровнять мою сломанную спину, то обнимала и прижимала к груди, ласково гладила по волосам и целовала мои мокрые щеки.

– Ой, беда, беда… – мама шепотом рассказывала сестре, думая, что я сплю, – мы же думали, что она упала и все прошло, а у нее позвоночник сломан… и ключица… и бедро!

– Да как же она в школу два месяца ходила! – сестра Надя сокрушалась. – Быть того не может! Не верю!

– Может, Надя! Показала ее бабке, знаешь, что возле поликлиники живет, сказала: «Что ж вы дитя загубили! Уже срастаться все неправильно начало!» А я ж ее терплячей ращу… терплячей.

Ужас, помимо боли, поселился в моей душе. Тогда с мальчишками мы играли, все самые высокие ветви деревьев были мои! По бревну, перекинутому между двух деревьев, пройти было совсем несложно и не в первый раз. Оно служило перекладиной и креплением для высокой качели. К нам собирались ребята со всей улицы, потому что у моего папы руки золотые и он сделал нам детскую площадку возле дома. И вот так, при всех мальчишках оступилась и упала их Королева с огромной высоты. Было темно и очень больно. Плакать было стыдно и нельзя. Мальчишки обступили, вытерли кровь, поправили волосы и помогли войти в калитку. «Никому, да?» – «Клянемся?» – «Клянемся! А то дома убьют!»

Прошло два месяца. Было больно. Мама уходила рано на работу, приходила и ложилась усталая, потом с отцом уезжали на поле, «на огороды», приезжали измученные, голодные, кушали – и спать, утром на работу.

Заметила Зоя.

Может, и по глазам. Или как я сижу неровно, держу руку, что не бегаю с детьми, а прячусь в сторонку. И вызвала в школу маму. Потом все 10 лет мама ее благодарила за заботу и лечила меня. Путь в балет был навсегда закрыт.

Время летит, как спичка горит.

Многим позже я встретила Зою.

Не знаю, как сказать. Она узнала меня, смутилась.

– Ой, Наташенька! Какая же ты красавица! Как ты живешь, скажи?! Ты же моя любимая ученица, отличница, самая скромная девочка в классе была! Наверное, ты закончила университет, получила высшее образование и у тебя хороший муж, статусный человек, все как и должно быть?! – Она словно засветилась, глаза ее ожили, и я увидела знакомую, ту самую нежную улыбку!

– А я тут мусор выносила. – Она смутилась и опустила пакет в мусорный бак.

Потом посмотрела грустно и предложила зайти к ней на чай. Я спохватилась:

– Да! Все так и есть! Да-да! Высшее образование, большой дом, хороший человек!

Я широко и счастливо улыбнулась, как только могла натурально и естественно! Хотела обнять Зою, но она отпрянула и запахнула старенький халат. Опустила глаза, и только сейчас я заметила, как же она постарела, что-то сломалось в ней, в этой милой прекрасной куколке, словно пружинка, на которой держались все наши надежды и мечты, выбилась навылет через весь механизм, растрепала локоны из прически, отняла привычную нежность в улыбке и что-то еще… что?

Веру?

В то, что все будет хорошо.

– Только чайник куда-то подевался, – растерялась она. Ее квартира была обгоревшей, черной, неуютной, уцелевшие вещи лежали в кучах вперемешку с книгами и посудой. Мебели почти не было. Запах гари еще угадывался. Не было входной двери и окон.

Я достала из пакета продукты, которые несла домой, и выложила их на импровизированный стол.

Она смутилась:

– Нет, не надо столько – неси деткам!

И тут меня понесло:

– Ну что вы! Я же не бедный человек, у меня муж хорошо зарабатывает, и вообще… я скоро вернусь! Вы, пожалуйста, будьте дома.

Я думала, что соберу наших «бэшников», всех одноклассников соберу, и поможем ей! Сделаем ремонт, купим мебель и будем ей помогать! Ведь она наша первая учительница! Всему нас научила: писать, читать, а главное – дружить!

Я прибежала домой, стала собирать ей сумку полезных вещей, одну, вторую… выбирала ей свои красивые платья, косметику, даже духи! И продукты. Разные. У меня было много припасов и домашних заготовок.

Только бы она не спросила, кто муж! Я терпеть не могу врать. Я не смогу ей рассказать, простите, что похоронила дочь, что за каждый заработанный рубль плачу два, что иной раз тихо, когда дети спят, катаюсь в слезах, – это все ни к чему. Ей нужна сейчас Вера: у меня все хорошо – и у нее будет! Обязательно!

На встрече выпускников меня не поняли. Разные суждения звучали, что Володя с Андреем на игле. Что муж ее бил и что ее уволили из школы за пьянку. И что сам человек выбирает, как ему жить.

Очень скоро ее не стало. Я не успела даже ничего сделать для нее! Скромно, интеллигентно она ушла в вечность. Но осталась в моей памяти светлым лучиком тепла и света.

Моя прекрасная Зоя.

Цыган

Браки свершаются на небесах! А детей Бог дает. С этим вы не поспорите. Во всяком случае, со мной все было именно так.

Когда дети подрастают, они спрашивают: мама, а как вы с папой познакомились? И это должна быть всегда невероятная, волшебная и романтичная история. Как будто ангел спустился с неба и соединил двух людей, чтобы от прекрасной и большой любви у них родился ребенок! И этот малыш вырос обязательно счастливым, здоровым, красивым и талантливым. Таким же, как папа и мама! Нет – лучше! Чтобы у него все-все было, то, чего не было у его родителей, и чтобы все его мечты сбывались и его родители гордились бы им.

Теперь по пунктам.

К 9 Мая в городской библиотеке проходил концерт. Собралось большое количество талантливых творческих людей. Читали стихи, свои и классиков, пели, играли. Приехали артисты из других городов. Прекрасные дамы, военные, молодежь и люди постарше. Мероприятие было торжественным. По городу уже висели флаги, распускались цветы на деревьях, радовала глаз молодая зелень. Ветераны надевали кители с орденами, всюду чувствовалась торжественность. В мае всем снятся особые сны. Звучат песни военных лет, такие знакомые и родные. И каждый чувствует себя победителем.

На задних рядах мужчины оживленно беседовали. Совершенно не обращая внимания на читающих. Тогда я решила читать громче и добавить эмоций. Стихи были о войне. О Брестской крепости, о дедах, боях. Победе. Было много аплодисментов, а после концерта подошла одна дама и спросила:

– Где можно купить ваш сборник? Мы ваши стихи от руки переписываем.

Как же я благодарна ей за эти слова! С тех пор к своему творчеству я стала относиться серьезнее.

Потом выступали ребята из военной части. И я взяла телефон одного паренька, который пел свою авторскую песню. Мы разговорились и стали дружить. Парня звали Валерием. Мы дружим до сих пор! Хотя прошло больше 10 лет.

Потом пел хор. И в завершение концерта красивый, импозантный молодой человек, сняв перстень с кисти, играл на пианино неизвестную мне композицию. Он уходил в себя, увлеченно играл, казалось, это импровизация и диалог двух людей, потом монолог. Тогда я решила, что он композитор. К нему подошла возрастная дама, взяла его за руку и спешно стала собираться. Она быстро и тихо что-то говорила. Потом оба взглянули на меня и ушли.

Прошло два месяца.

– Алло…

Голос в трубке я узнала бы из тысячи. Это был Он. Я услышала признание, вот так сразу и по телефону. Голос был красивый, низкий, неземной. Я слушала не дыша, даже присела. «Так не может быть, – подумала я. – Это невозможно!»

– Это невозможно!!! – Валерка возмущенно кричал в трубку. – Ты сейчас где?

– Я? В Майкопе. – Это было неожиданно даже для меня. Я не знаю, что я здесь делаю, одна в чужой квартире, закрытой снаружи на ключ. Ощущение двойной реальности с самого начала не покидало меня. С одной стороны – я приехала в гости к мужчине, который сделал мне предложение и любит меня… К прекрасному, талантливому, заботливому и такому одинокому. Он познакомил меня со своей мамой, такой милой и прекрасной женщиной! Я ей очень понравилась…

По видеосвязи.

С другой стороны… Ох, лучше не спрашивайте! Все происходит так быстро! Слишком быстро.

Я собрала вещи. Решила, что, как только вернется Олег, я сразу же поеду домой. Валера абсолютно прав: нельзя быть такой доверчивой. Валера словно осадил меня, он говорил ласково, с юморком, как будто убаюкивал и возвращал к реальности… к настоящей реальности. Меня тоже все это настораживало. Но распахнулась дверь, и я увидела счастливое лицо Олега.

– Куда это ты собралась? Жена?! А мужа спросила? У нас здесь в Адыгее так: жена без мужа никуда.

Я не успела ничего ответить и даже подумать, как оказалась в его теплых объятьях. Смоляные кудри падали на лицо, обрамляли красивый профиль и контрастировали с фарфоровой кожей. Черные глаза и длинные ресницы как будто гипнотизировали, губы целовали, целовали, целовали… Боже! В этом сладком сне можно утонуть навсегда.

Шли недели. Все говорили о свадьбе. Олег то появлялся, то исчезал. Валера звонил по сорок раз в день по любому поводу. Волновался. И чувство двойственной реальности не проходило.

В музее было всегда очень светло и солнечно. Девочки – научные сотрудники и его директор Галина Адольфовна всегда угощали чаем, делились новостями, приглашали на мероприятия. Однажды зашли с Олегом. Он произвел на всех яркое впечатление, прямо с порога: красивый голос, сценическая внешность, на него оборачивались, даже если просто идешь с ним рядом по городу. А тут… Открывается дверь, и входит молодой красавец, а за ним солнце!

Весь в белом, с букетом цветов.

Но когда он сел к пианино и стал играть и петь, все сотрудники и гости, оставив свои дела, замерли в восхищении. Он был в голосе! От тембра, казалось, звенели стекла. Пел украинские народные, играл… играл так, что нельзя было не влюбиться!

Господи, покажи мне моего мужа!

Я стояла у иконы, тоненькая свеча подрагивала от слов так же трепетно, как мое сердце.

Сейчас он уехал опять, а я его видеть не хочу, и чувство такое, словно все это неправда, какой-то обман и я в плену. Когда приезжает, то как будто я нахожусь в другом мире, теплом и беззаботном. И все хорошо. Нет никаких проблем, горя больше не будет, одиночества и грусти. И так уютно и тепло, надежно. У него такая добрая и приятная мама. Сразу меня доченькой назвала, приняла, обрадовалась.

Нет, явно нужно соглашаться, не слушать никого. Все девчонки хотят замуж! Даже те, кто говорит, что не хочет, – все равно хотят! Правда-правда. Тогда я начинала свои литературные проекты, было много планов. Хотели всех собрать в Сочи, там и свадьбу играть. Я нашла красивое платье. Купили вина и коньяка в Тамани.

Но если о чем-то Бога просишь, то ответ Он всегда дает…

В течение пяти дней все кардинально поменялось.

С шестого на седьмое июля у нас в городе произошло наводнение. Приехал мой приемный сын, родители Олега и сам Олег. Вышло так, что сын попросил у него старенький кнопочный телефон на время и обнаружил в контактах огромное количество невест. Родители объяснили мне, что Олегу нельзя иметь детей, и позже выяснилось, что он приемный сын. А когда приехал и сам Олег, то, оглядев разрушенный дом, заявил, что «сидеть со мной в этой грязи не обязан».

Тогда я еще не знала, что весной суждено родиться на свет прекрасному ребенку! Милому, нежному, со смоляными кудрями, голосом, слухом и хорошим вкусом.

Подруги и просто незнакомые люди спрашивали меня: кто по национальности твой муж? Русский, отшучивалась я, не видно, что ли?!

Самые настойчивые требовали: а в паспорте что написано? Русский, улыбалась я.

Но даже когда мы расстались и родился Давид, вопрос не ушел. Напротив – вопросов стало еще больше!

«А ты поставь ему канал “Волну”, – предлагали подруги, – там разные народы поют и играют. Подо что станет танцевать – сразу и понятно!»

Но Давиду понравилось все! Более того, в 5 месяцев он протянул ручки к пианино, мастерским жестом его открыл; помню, как от удивления чуть не выронила из рук ребенка!

– Это Олег играет! – возмутилась свекровь.

– Нет, это Давид играет!

Зал музея замер, когда детские пальчики побежали по клавишам того самого пианино, на котором играл его отец. За окном шел дождик, перебирал по стеклам, шиферной крыше, водостокам и ручьями стекал с тротуара. Такая же мелодия лилась из-под крошечных детских пальчиков. Люди собрались на выставку, няня немного опоздала, и я, чтобы Давид не плакал, подошла с ним к часикам на пианино. И тут Давид резко отпрянул от меня и потянулся к крышке. Когда клавиши заиграли, окружающие застыли в изумлении, и музей превратился в музей восковых фигур. Кто-то достал телефон и сделал пару фото. Потом набрали бабушку Давида, и она, не поверив, решила, что «опять Олег нарисовался». С сыном у них отношения были натянутыми. Она все говорила и говорила, а малыш играл и играл, наслаждаясь и ликуя.

«Восковые фигуры» стали оживать. Появилась хозяйка салона и подошла к нам. Ее прекрасный изысканный наряд не выдержал бы любопытных детских ручек, но Давид застыл в нежной улыбке, посмотрел испытующе в глаза и медленно поцеловал прямо в губы!

– Ах ты! – вырвалось у Галины.

– Охх, – присутствующие выдохнули разом! – Ну, артист!

Шло время, а Давид все не ходил. Он и не сидел. Не говорил. В год и три нам поставили сразу несколько серьезных диагнозов. Папа, который под видом примирения хоть изредка, но появлялся, исчез совсем. Ехал сделать очередное предложение, с кольцом и зарплатой, но развернулся и в тот же вечер женился на своей подружке Татьяне Хорошиловой. Старше его на 14 лет. Ну и хорошо. Так спокойнее. Все равно никакой помощи нет.

Начались наши черные дни и бессонные ночи. Десять лет лечения, реабилитационных центров, обследований, методик, взлетов и падений.

– Кошечку не обижать – она ласковая! – твердо однажды объявил он после очередного лечения.

Нашему счастью не было предела – Давид заговорил! Потом сел, потом пошел! Больше не надо носить его на руках и покупать полусидячие коляски, убирать, как за маленьким, и догадываться по интонации, что значит его очередное «ууу». Но остались капризы. Восприимчивость. Бурные реакции на свет, звук, холод или боль. И чужую боль. Давид начал рисовать. Петь. Напевает себе мелодию под нос, когда хорошее настроение, мурлычет «песенку». Теперь ему десять. Часто слышим от него философские наблюдения или выводы, отнюдь не детские. Так, наверное, бывает, оттого что долго молчишь и только слушаешь. Давид верит. Упрямо, по-детски, но стоило бы поучиться такой вере многим взрослым. Находит общий язык с детьми и взрослыми с нарушениями по здоровью, очень просто и быстро вступает в общение с окружающими.

Почему он Давид? Потому что мне в то время никакая молитва не шла, только Псалтирь. И когда встал вопрос, как назвать ребенка, если будет мальчик, открылась нерасклеенная страничка зачитанного кубика Псалтири на том самом месте, где и был изображен Давид.

– Ангелик, – предложил Мирославка, – давай назовем его Ангелочком!

– Нет такого имени, Мирославка.

– Тогда Давидом.

Давид родился в тот самый день, когда от нас ушла Владочка, – 29 апреля, через 5 лет. Ласточка прилетела на крыльцо, вилась над нашими головами, черные шелковые крылышки, неровный длинный хвостик. Казалось, она совсем не боится нас, напротив – хочет, чтобы мы ее приласкали и погладили, вилась по плечам и рукам. Подлетала к витражному фонарику, задерживалась на минутку и снова кружилась.

Ресницы – как у ласточки хвост, любуемся мы Давидкой.

А почему рассказ называется «Цыган»? Да потому что Давид – цыган!

Ром, если быть точным. Черноглазый прекрасный ром, и это уже начало новой истории!..

Малыш

Это было давно. Но до сих пор мне снится тот вокзал. Так бывает: нравится тебе человек – и все в нем хорошо, и все восхищает. Но потом… «звенит колокольчик»: эээй! Посмотри… посмотри, что внутри.

Но так часто мы бываем слепы или любовь слепа. И даже если все окружающие: родственники, подруги и друзья – будут бить в огромный колокол тревогу, вы не услышите, если влюблены. И даже если весь мир будет против, вы найдете оправдание его любому поступку. Будете стоять и смотреть завороженно, как он говорит, как дышит, как молчит… верить всему, что он скажет, куда поведет, с закрытыми глазами и распахнутым сердцем.

Мы оба стояли и молчали. Все присутствующие на вокзале тоже понимали, что происходит.

В большом просторном зале станции стояла хрупкая молодая женщина. Со свертком в руках. Она суетилась, нервничала, на ногах не было чулок, хотя было уже достаточно прохладно. Одежда была невзрачной, и она сама выглядела подавленной и грустной, ее что-то тяготило. Она то и дело поглядывала на часы и проезжающие электрички. В зале и на привокзальной площади играло солнце. Было уютно и светло, несмотря на то, что солнце опустилось и вот-вот наступят сумерки. Солнечная феерия перетекала от одной стеклянной стены к другой. Голос диктора звучал приглушенно, как будто баюкал и не хотел спугнуть и разбудить мирно спящего ребенка. Окружающие, казалось, были заняты своими делами и никто «не заметил», как молодая женщина опустила сверток на сиденье лавочки и отошла к телефонной будке в углу вокзала. Она еще какое-то время постояла там, поглядывая на сверток и людей. Потом глянула на часы стеклянными от слез глазами и быстро прошла мимо по направлению к перрону. Вошла в вагон и вместе с поездом исчезла навсегда. Навсегда.

Я вырвала руку из объятий моего спутника… моего будущего мужа.

– Смотри, она оставила ребенка! – я встревожилась и направилась к свертку. – Как же так! Разве так можно! Надо было ее остановить!

Я готова была взять на руки чужого брошенного кроху, что-то срочно предпринять… Совсем недавно я потеряла своего нерожденного ребенка. Сердце ухнуло и сжалось, как будто весь мир сосредоточился только в этом маленьком комочке жизни. Теплом и беззащитном, лежащем на перепутье у судьбы.

– Тишше, – услышала я негромкое прямо в ухо, – успокойся. Может, он больной, может, она еще вернется…

Мой спутник, обхватив меня жестко за плечи, смотрел мне очень строго в глаза… выдержал паузу и улыбнулся. От этой улыбки по моему телу прошла дрожь. Улыбка была насколько безжалостной, настолько и очаровательной. Нежной, страстной, гордой и… металлической.

Я испытала настоящий ужас! На меня сейчас смотрел совершенно чужой мне человек. Властный, расчетливый, холодный и чужой. Я поперхнулась словами, которые вырывались из моей души. Все пережитое вернулось в ярких красках: боль, стыд, холод, безысходность, приговор!.. Холодный и безразличный тон медсестры, вырывающей из меня вместе с душой моего первого ребенка. Слова клокотали, смешивались с нахлынувшими слезами, но не рождались.

На лавочке посреди, казалось, огромного зала лежал комочек любви и тепла. Надежды и счастья, побед, разлук и встреч и… бессонных ночей. Солнце зашло, вокзал потух, все стало обыденным, проходящим.

– Тттиииишшшшееее, – уже грубо и зло прошипел мой спутник, он тряхнул меня за плечи, приблизился лицом к лицу и еле слышно приказал: – Заткнись!

Он властно и грубо схватил меня под руку и выволок на перрон. В состоянии ужаса и шока я все еще оглядывалась через плечо на лежащий сверток, всхлипывала, мяла рукой лицо. Пальцы дрожали, волосы липли к губам, и чувство безысходности и подавленности тогда на долгие годы поселилось в моей душе вместо желанного счастья. И ощущение, что я одна на всей земле.

– Будь счастлив, малыш! – шептала я. – Пусть у тебя все-все будет хорошо, пусть ангелы тебя хранят! Пусть Господь станет твоим папой, а Мария мамой.

Пусть весь мир будет тебе домом. Пусть тебе всегда будет в нем сытно и тепло.

Мы спешно сели в поезд, вернее, меня в него внесли. Задорный гудок как будто разрезал воздух, осенняя прохлада бархатом укрывала наступающий вечер. Я смотрела в окно, нарядные деревья в багрянце и золоте проплывали сплошной стеной в окне, переливались в наполненных слезами веках.

– Надо было вызвать милицию, – я шептала еле слышно, как бы оправдываясь за свой внешний вид.

– Нне наддо! – твердо отрезал молодой человек.

Его темные волосы подрагивали от движения поезда, но даже без этого в воздухе витало электричество, он был крайне раздражен, рассержен. Ему было стыдно за мою выходку.

– Это безумие! – кричал он, когда я по стеночке вышла в тамбур. – Ты хотела его забрать!!! Забрать, да?!! Ты головой своей думаешь? Зачем нам чужой ребенок! Он чей? Он кто?! Ты знаешь, что наш великий род Туниловых с кем попало не смешивается! Ты должна гордиться, что ухватила такого парня! – Он саданул дверью так, что поезд качнуло, или так совпало. Поезд загудел протяжно и яростно, как будто присоединился к его словам.

Было холодно. Очень холодно, все тело наполняла арктическая пустота. Звуки фиксировались в сознании, запахи, тени. Руки сползали по металлической поверхности тамбура безвольно, глупо, безо всякой цели чертили знаки.

– Пойдем, – так же сухо произнес мой муж. Посмотрел с ухмылкой: – Анна Каренина…

Потом я убежала со свадьбы, босиком по лужам, мимо огромных старых деревьев вдоль трассы старинной улицы, как в кино. И снова была возвращена. Потом еще раз. Опять и опять. Однажды он зашел, собрал новые зубные щетки, срезал люстру, отряхнул пылинки с пальто и не оглядываясь, пружиня шаг, исчез в осеннем дожде.

Он так и не вырос за все эти годы. Пару раз мы виделись. Однажды на вокзале. Потом на улице, столкнулись лбами. Я шла со взрослой дочерью. Стройной красавицей с шикарным длинным хвостом русых волос.

– Привет, – он смотрел удивленно, – она не моя дочь? – попытался улыбнуться… но улыбки не вышло, просто искривилась щека.

– Нет!

Я схватила дочь за руку и с усилием повела в другую сторону.

– Не обращай внимания, это чужой, посторонний человек. Просто никто.

Обернувшись, я увидела тот же взгляд, неприкаянный и потерянный, как у той далекой мамы, навсегда отказавшейся от своей единственной и настоящей любви.

– Будь счастлив, малыш, – сложились чувства сами, на прощанье.

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *