Родился в Ленинграде в 1944 году. Окончил школу с медалью и Ленинградский политехнический институт.
Физик-лазерщик, кандидат технических наук, доцентом преподавал физику в Военмехе. Автор 100 научных трудов и 25 статей в газетах. 10 лет преподавал спецкурс в Санкт-Петербургской Академии культуры. Действительный государственный советник Санкт-Петербурга III класса.
Основные публикации: мемуары «Жатва» на литературном портале «Проза.ру», в издательствах Altaspera Publ. (16 брошюр) и Ridero (11 книг); фантастический роман «Жатва после смерти» и драма «Ленинградцы».
Членкор МАНИ. Награждён знаком «Изобретатель СССР», медалью «В память 300-летия СПб», медалью Петросовета «В ознаменование 15-летия парламентаризма в СПб», 6-ю медалями РСП, медалью Петра I МАНИ, орденом, двумя медалями и знаком «Золотое перо русской литературы» издательства «Четыре», дипломами – финалиста премии им. Ш. Бодлера и номинанта премии им. С. Довлатова («Российский колокол»), финалиста Московской литературной премии 2020–2022 в номинации «Драматургия», лауреата в номинации «Выбор редактора» премии «Призвание – писатель», номинанта и обладателя приза «Прорыв года» премии «Образ». Участник ММКЯ, СПб книжного Салона и фестиваля «Красная площадь».
Ленинградцы
(отрывок из драмы)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
П ё т р – во время блокады военный лётчик, в 60-е годы журналист, в 2010-е одинокий пенсионер.
З и н а – в 60-х годах возлюбленная Петра, модельер Дома моделей (появляется только в прологе).
Блокадники:
А р к а д и й К и р и л л о в и ч – пожилой антикварный «жук», спекулянт.
Н и к о л а й И в а н о в и ч – знаток и любитель книг, старый петербургский интеллигент.
И л ь и н и ш н а – пожилая сварщица на танковом заводе.
К а т я – молоденькая шлюха.
Л е й т е н а н т – участковый милиционер, недавний рабочий типографии.
Б о е ц – молодой солдат.
Из основных героинь:
В е р а – бывшая студентка, жена Петра, сделавшая аборт.
Л и д и я П е т р о в н а – тётка Веры, бывшая бухгалтер, ищущая свои талоны на масло.
В эпилоге появляются:
В и к т о р – сын Зины, наследник квартиры Петра и Зины.
Г а л и н а – жена Виктора.
ИЗ ПРОЛОГА
…Пётр радостно обнимает и целует З и н у.
П ё т р (восторженно). Ты… ты… моё счастье! (Заслышав шум спускаемого бачка, озабоченно.) Кажется, освободилось… Я сейчас!
Убегает в туалет. Пауза.
З и н а, закрыв лицо руками, тихо плачет.
П ё т р (вернувшись). Ну тише, тише… Эх, судьба! Везде одни неприятности… Хочешь, я тебе покажу мою пьесу о блокаде? «Сильнее хлеба» называется… Она почти автобиографическая, даже имена главных героев не менял… Думал, после XX съезда её можно опубликовать, да не тут-то было! Вот, пришла рецензия. (Берёт со стола листок и читает.) «Драма о ленинградской блокаде сейчас может заинтересовать редакцию журнала только в том случае, если произведение на историческом материале решает ту или другую современную проблему. К сожалению, автор увлёкся отрицательными персонажами, и вещь не работает на сегодняшний день. Конечно, в дни осады встречались в Ленинграде такие типы, как спекулянт Аркадий Кириллович или аморальная продавщица Катька. Однако подобные „выродки“ не выступали на передний план, не они делали погоду, не они прославили город Ленина. Другое дело, если бы автор взял хотя бы персонаж, сходный с Катей, и раскрыл бы путь перековки пустой девчонки в условиях труда на оборону. Или сократил бы число отрицательных персонажей, а расширил бы образ Веры (она неплохо задумана). Сейчас же в пьесе много действующих лиц, но центрального героя нет. Идея вещи распылилась: не то Ильинишна, Вера и Николай Иванович – центральные герои, не то Аркадий Кириллович, Катька и Пётр (лётчик, погулявший без Веры). Словом, дрянные люди заслоняют хороших, а тем самым искажают правду о героях блокады. Автор, бесспорно, способный. Он умеет экономно, действенно обрисовать характеры персонажей, но он пока что не совсем ясно представил идею пьесы. Арест спекулянта и воровки – наиболее слабый вариант развития сюжета на материале героического города. Моральная победа важнее прихода милиционера в конце пьесы. Конец шаблонный, непродуманный. Для драмы важнее выделить один конфликт, одну сюжетную интригу, одну линию столкновения. Если автор хотел показать, что Николай Иванович, несмотря на голод, не расстаётся с книгами и картиной Васильева, то это исходит у него из любви к данным вещам. Когда ленинградцы спасали от пожара государственные ценности, “чужие вещи” – в этом больше героизма, патриотизма. Словом, автору предстоит усилить идейную сторону произведения. В таком виде пьеса не может заинтересовать журнал. 10 января 1960 года. Г. Алёхин»…
Вот сука! Одно враньё им подавай!.. Сегодня воскресенье, время есть… Давай я тебе почитаю…
З и н а, вытирая глаза, кивает головой. П ё т р берёт в руки пьесу.
Занавес
…
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КАРТИНЫ
…Входит л е й т е н а н т милиции,
с ним молоденький б о е ц с бородой.
Л е й т е н а н т (простуженным голосом). Чего это двери нараспашку держите, товарищи? Думал, и документы проверять не у кого.
Б о е ц (вспомнив о своих обязанностях). Проверка документов, граждане. Паспорта и справки выкладайте!
Л е й т е н а н т. Тише. Не глухие же здесь… Рядом зашёл в квартиру семь, а там… (Махнул рукой, начинает растирать уши.) Мерзавец-мороз щиплет без жалости, как сироту в сказке… Вижу, все в сборе. Тепло у вас, ничего. И старые все жильцы. (Аркадий Кириллович первый протягивает паспорт лейтенанту. Тот, мельком взглянув на фото в паспорте, отдаёт обратно) А, жилец сверху, кажется?
А р к а д и й К и р и л л о в и ч. Так точно. Запомнили…
Л е й т е н а н т. Служба. Да и редок нынче гость… больше по делам передвигаются люди… (К Кате.) Ваши документы попрошу, товарищ. Незнакомы вроде будем. (Катя суматошно роется в своём ридикюле, выгребает оттуда разные мелкие предметы и шёлковое комбине.) Не спешите, гражданка. (Подходит к Николаю Ивановичу, козыряет.) Моё почтение. Наверное, кроете почём зря. Извините, но только книжку малость задержу…
Н и к о л а й И в а н о в и ч (с живостью). И читаете?
Л е й т е н а н т. Коли вторую неделю мариную, то факт.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Может, другую – не стихи? Подоходчивее?
Л е й т е н а н т. Это как понять?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Я думал, вы в претензии…
Л е й т е н а н т. Нет, зачем же? А ведь я вначале точно подумал: смеётесь. Подсунули мне про графинь и графов. Наугад раскрыл я книгу. В карман вгорячах сунул, а потом разобрался… Беранже.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Да, он писал звонко, весело и ядовито.
Л е й т е н а н т. Беранже… Революция, пролетариат – дело понятное. Французы, как и у нас в девятьсот пятом году, на баррикады ходили, свободу добывали. В переплётах разных побывали, и всё же не то. Нет, ясности у них не было. Анархия, бланкисты. И тут уж выше носа не прыгнешь. Головы у них не было настоящей. (Раздаётся близкий взрыв снаряда.) У университета стреляет. А какой зверь-махина навалился на нас, а государство наше не сломалось. Выстояло.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вы, конечно, партийный.
Л е й т е н а н т. Да… Считайте, да… Кандидатский стаж досиживаю. Поздновато оформился, но на печке не сидеть же. Так книжечку разрешаете?.. Честное слово, завидую вам. Столько прочли, знаете. А мне некогда было, вернее, недопонимал. Жизнь-то позволяла, толкала. Да и производство с нутром забирает. Мы ведь первый в Союзе линотип делали. Тоже книги печатать.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Набирать… Очень умная машина.
Л е й т е н а н т. Совершенно верно. А эту форму недавно надел. Сказали – надо. (Суше.) Нечисти в городе всплыло всякой. Откуда? Ну, фашист своих забрасывает. Отребки старые будоражат. От худой жизни есть. Рабочий-то класс держится, а послабже шатаются с непривычки. Картину гадят. Молодёжь разная бывает.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Песни Беранже вам нравятся? Я так и думал, когда рекомендовал. Стихи превосходны. Это ценность, которая не стареет, не разрушается от времени.
Л е й т е н а н т. Высказались очень точно. И коротко пишет, а как будто всё успевает сказать. Простой писатель. А французы его талант признают?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Не только во Франции, но и в мире… Должен сказать, не все.
Л е й т е н а н т. Не все?.. Понятно. (Берёт паспорт Кати.) Паспорт-то чужой? А?!
К а т я (заглядывает в паспорт). Не… мой.
Л е й т е н а н т. Фото, значит, чужое. Личности не схожи!
К а т я (зло). Ты меня на пушку не бери! Не щупай! Разные брали – обожглись!
Б о е ц начинает беспокойно проделывать
манипуляции с винтовкой.
Л е й т е н а н т. Спокойно!.. Разошлась. Выясним. Живёте-то не по адресу прописки. Или в гости зашли?
К а т я. Не.
Л е й т е н а н т. Сколько дней проживаете здесь?
К а т я не отвечает.
И л ь и н и ш н а. Её дом разнесли на топливо. У нас может прописаться. Жилплощади хватит. Да и у меня можно. (Кате, утвердительно.) Останешься у меня… у нас.
К а т я (обрадованно). Остаюсь. Только у меня вещей больше нет.
Л е й т е н а н т. Непорядок опять. Отметку почему не сделала с прежнего места жительства и работы?
И л ь и н и ш н а. Послушай, лейтенант! У девки душа – чуть дунь, и погаснет, а ты… Службу твою и так знаем, но бросай волынку тянуть. Или разморило в тепле, поговорить охота? Девка своя. Сирота к тому же: все померли у неё. Понимаешь, все… (Спокойнее.) Ну что тебе ещё надо?
А р к а д и й К и р и л л о в и ч. Девушка, безусловно, сирота…
Л е й т е н а н т. Поручаетесь за неё?
А р к а д и й К и р и л л о в и ч (стушевавшись). Я?..
Л е й т е н а н т. А ты, защитница?
И л ь и н и ш н а. Поручусь! Поручусь, и пропишем по всем правилам. (Лейтенант протягивает Кате паспорт.) А то как клещ впился – и пилит и пилит…
Л е й т е н а н т. Кончай дискуссию! И без выкрутасов. Завтра проверю, чтобы была. (Расталкивает задремавшего бойца.) Вставай, гренандёр. Слышишь, пошли. (Ильинишне.) А ты зря кипятишься, всякое бывает. Приятель-то мой, Иван Максимыч, небось, лежит и ворчит, покою не даёт никому. Никак мне сегодня к нему поболтать не зайти…
И л ь и н и ш н а. Лежит на Серафимовском.
Л е й т е н а н т. Отмучился…
Л и д и я П е т р о в н а (тихо восклицает). Вот они! Вера, смотри! Талоны нашлись в кармашке…
В е р а (тоскливо). Хотела бы я увидеть в городе то место, где не говорят, не думают всё время о хлебе…
А р к а д и й К и р и л л о в и ч. Допускается.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Не знаю.
И л ь и н и ш н а. И на нашей улице будет праздник… Устраивайся, Катерина, с нами будешь жить.
Л е й т е н а н т. Ладно…
Занавес
ИЗ ЭПИЛОГА
…Г а л и н а. Ну и запах здесь! Надо поискать документы: паспорт, свидетельства о собственности на квартиру, сберкнижки… Ты ведь единственный наследник.
В и к т о р. Да ещё мамочка завещала мне всё своё имущество, так что треть квартиры уже моя… А Пётр Александрович был совершенно одинок… Хотя у него был младший братец, да ещё до знакомства с моей мамой они вдрызг разругались и больше никогда не виделись. Дочка от второго брака тоже… Как вышла замуж – бесследно исчезла. Так что за последние сорок лет от них ни звука. Никому он был не нужен. Родня называется!.. А мне он как бы отчим. Но я не о том… Посмотри, до чего он дошёл! Такого я не ожидал… После смерти матери он очень не любил, чтобы его беспокоили. Помню, когда я ему однажды черноплодку из нашего сада привёз, он меня даже в туалет не пустил… пописать. Теперь мне понятно, что уже тогда у него и туалет, и кухня – всё было завалено хламом, не пройти. Но ведь я позванивал, предлагал помощь… И в этом году, как всегда, по традиции я звонил ему в Новый год и в феврале, в день его рождения. Вроде бы всё было в порядке – и на тебе! – через несколько дней он умер. И как страшно умер!.. Соседка рассказала, как это было. Она заметила с площадки приоткрытую дверь в эту квартиру. Оказывается, он ждал каких-то агитаторов из избирательной комиссии и оставил замок открытым. Соседка вошла в дверь, а он уже лежал в агонии вот на этом матраце. Вызвала «скорую», но они не донесли его живым даже до кареты. Сразу в морг поехали. Квартиру опечатала милиция, но никто за полгода даже не объявился. Я ведь случайно звонил ему вчера, хотел подвезти ягодок… Весь вечер звонил, никто не поднял трубку, вот я и заподозрил… И как в воду глядел! Придётся теперь искать его по моргам, хоронить… А потом разбирать эту свалку, оформлять наследство, ремонтировать квартиру… Ну и дела!
Г а л и н а. Да выбросить всё к чёртовой матери! Надо только пошукать золотишко, может, от Зинаиды Фёдоровны что-то осталось. Да и Пётр Александрович тоже всерьёз занимался коллекционированием марок и монет…
В и к т о р (роется в куче бумаг, ненужные бросает на пол). Помню, мама показывала мне тетрадку со своими воспоминаниями о деде, о блокаде… Тоже надо бы найти… (Находит фотографию в рамке.) Вот её фото как раз того времени, когда она ушла к Петру… Счастливая! А как всё кончилось? Прожила с ним сорок лет и всё мучилась. Ушла от скучного, но хотя бы тихого Сига, а к кому пришла? Петя ведь тоже был не подарок. Всех её подружек и родственников разогнал своим ядовитым языком! Свою маменьку, которая уже под себя делала, притащил в квартиру… Ещё и жадный был, трясся над каждой крохой – блокадный синдром! Вот и жили как кошка с собакой… Да ещё болезни: сначала мама его от туберкулёза лечила, потом сама стала хроником… В общем, не жизнь, а сплошное мученье!
Г а л и н а. Да уж, не повезло этому поколению: репрессии до и после войны, война, блокада, поголовная нищета… И вдобавок всюду ложь и страх перед органами… Зинаида Фёдоровна рассказывала, что её, беременную тобой, чуть не замели за анекдот. Кто-то из подружек настучал. Сиг спас, поговорил с кем надо. Он ведь имел безупречную партийную репутацию, был вечным районным депутатом, работал на всех выборах, руководил фабричной колонной на всех праздничных демонстрациях…
В и к т о р. А под конец ещё лихие девяностые, снова голод, ворьё, бандиты да мошенники под флагом демократии… (Достаёт из кучи синюю потрёпанную папку.) Ну-ка, что тут?.. Смотри, на машинке напечатано!.. Драма в трёх действиях «Сильнее хлеба». Пётр Александрович сочинил! (Листает.) А вот и рецензия. (Читает про себя, хохочет.) Интересно! Полвека назад правда о ленинградской блокаде была уже никому не нужна. А сейчас?..
Г а л и н а. А сейчас и подавно!
Виктор бросает папку в общую кучу мусора.
Занавес
