Литературным творчеством увлёкся в зрелом возрасте.
Опубликовал пять стихотворных сборников и 22 книги прозы: «Потерянное детство», «Встреча через полвека», «На заполярной широте», «Под северным небом», «В Туруханской тайге», «В угодьях хантов», «Чёрная пурга», «Наши студенты в Америке», «Семья фронтовика» и другие.
Награждён орденами: Святой Анны, «Нестор-летописец», «Александр Невский», «М. В. Ломоносов», а также медалями.
Состоит в Союзе писателей России, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств.
Судьба волка
На вершинах гор погасли отсветы угасшей зари. Сумрак окутал лес, замерли последние звуки, с гор потянуло прохладой. Вожак волчьей стаи ждал этого момента, чтобы повести стаю на охоту. Он проголодался: в течение нескольких дней охота была неудачной. Преследуемый стаей прошлой ночью марал по глубокому снегу смог от них оторваться и уйти за перевал.
Сумрак возбуждал у него аппетит. Вожак поднялся на ноги, потянулся и прислушался. Из глубины распадка доносился шёпот протекающего ручья. Он втянул ноздрями воздух, и его мозг, как электронная машина, определил все запахи, доносящиеся из леса. Среди них представляющих опасность не было. Волки больше доверяют обонянию, чем зрению и слуху.
Вслед за ним с лёжек поднялись десять волков и замерли в ожидании команды. Вожак оглядел стаю, оценивая силы, облизнулся и вытянул хвост. Это означало: «Сегодня будет добыча, следуйте за мной».
Он решил повести стаю в ущелье, где паслось стадо совхозных маралов.
Природа погрузилась в глубокий сон, затихли голоса птиц, не слышно звуков от передвижения животных. Холодный свет луны проникал между кронами хвойных деревьев и жёлтыми пятнами ложился на снежный покров.
Впереди шёл Вожак, следом за ним – вся стая, ставя лапы след в след. По такой цепочке следов невозможно определить, сколько прошло зверей. Он периодически останавливался, прислушивался и принюхивался, постоянно держал направление на ветер, чтобы улавливать запахи на своём пути. Зверей чуяли белки, дремавшие на кедрах в гнёздах, называемых гайно. Они знали, что на дереве им волки не страшны.
Стая шла по своему охотничьему участку. В течение нескольких дней на нём не удалось встретить следов марала. Здесь Вожаку были знакомы каждое ущелье, каждый перевал, каждая тропа. В летний период он не позволял никому из сородичей заходить на свою территорию, которая по периметру была им помечена на выступах скал, валежинах и стволах деревьев. Многие волки испытали на себе его силу и острые клыки.
С наступлением зимы добывать пищу вдвоём с волчицей становилось труднее. Перелётные птицы улетели, молодые звери повзрослели и набрались опыта. О добыче лося или марала нечего и думать. Наступил голодный период, настало время волкам объединяться в стаю. По волчьему закону подросшее и обученное потомство изгонялось с участка родителей.
С наступлением холодов Вожак обошёл по границе свой участок. В нескольких местах его ждали сородичи, он делал отметки на привычных местах, приглашая волков собраться в стаю. Вожак объединил одиннадцать волков. За ним следовали: волчица, четверо переярков и пять волков, присоединившихся к стае из другой местности. В таком составе легче было устраивать загоны на копытных.
В начале зимы они успешно охотились на косуль. И вот настало время, когда надо было искать дичь за пределами своего участка. Вожак чувствовал себя ответственным за добычу пищи для стаи и, нарушив законы леса, вёл волков в распадок, на который распространялось табу. Там маралы ходили табуном, и всегда ветер приносил запах человека, самый неприятный и страшный для волка. Вожак неоднократно бывал в том краю, но никогда не осмеливался напасть на пасущихся маралов. Его пугал запах человека.
Сегодня он вынужден был повести стаю туда, где много пищи. Его беспокоили взгляды голодных сородичей. Недобрый косой взгляд крупного волка, присоединившегося к стае с волчицей, говорил ему о многом. Это был его брат из более позднего помёта матери, но волки не помнят родства и не делают снисхождения родственникам. Силы у них были равны, но чужак был намного моложе. В случае схватки неизвестно, кто победит. Вот почему Вожаку сегодня непременно нужна была добыча.
Из куста перед его носом выскочил заяц-беляк и клубком покатился по склону в лог между растущими соснами. Он казался жёлтым в бледном свете луны. Стае ничего не стоило окружить его и задавить. Один прибылой волк даже бросился за ним. Вожак остановился, сморщил нос и издал еле слышный звук. Этого было достаточно, чтобы стая остановилась и замерла, а нарушитель порядка вернулся на свое место. Любое самовольство в стае должно быть наказано. Таков закон волчьей жизни. Без дисциплины не будет удачной охоты. Вожак подошёл к съежившемуся виновнику задержки в переходе и резким движением разорвал клыком кожу на его плече. Этим он показал всем, что так будет с каждым, кто нарушит закон, по которому в стае все команды к охоте подаёт вожак.
На вершину хребта, за которым простиралась долина, волки пришли перед рассветом. Звёзды начали меркнуть, луна приобрела белый цвет, в долине сгустилась темнота.
Вожак замер. Втягивая в ноздри воздух, он старался уловить запахи, которые доносил слабый ветерок из ущелья. Поджарый хищник высокого роста, с широкой грудью, лобастой головой, на крепких ногах казался изваянием на фоне ночного неба. Его чутьё уловило запахи маралов, опасных запахов ветерок не приносил. Он понимал, что пора начинать охоту, чтобы управиться до полного рассвета. Повернувшись к волчице, подал ей знак следовать к вершине ущелья для загона маралов вниз по долине. Волчица хорошо знала своё дело. Не первую зиму она участвовала в загонах копытных животных. Волчица и раненый волк растворились в утреннем полумраке. Остальную стаю Вожак повёл за собой вниз по откосу, чтобы устроить засаду на пути движения маралов.
Девять хищников улеглись цепью поперек долины. Они разрыли снег под собой, чтобы лапам для опоры во время прыжка был твёрдый, промёрзший грунт. В вырытых лунках волчьи спины слились с поверхностью снега, и их трудно заметить бегущим в испуге животным.
Маралы на слух надеются больше, чем на зрение. Обоняние им мало поможет во время стремительного бега. Волки это хорошо знали и приняли все необходимые меры предосторожности.
Холодный рассвет выползал из-за хребта в верховье ущелья. Слабый ветерок притих перед рождением нового дня.
Волчица торопилась. Она знала, что её путь длиннее, чем стаи в засаду. Достигнув верховья распадка, спустилась в долину и, не останавливаясь, двинулась в сторону запахов, бередящих и возбуждающих аппетит. Когда её обоняние подсказало, что подобралась довольно близко к табуну, она издала протяжный вой. Около сотни маралов вскочили с лёжек и беспорядочно устремились прочь от раздирающего душу воя. Их копыта вздымали клубы снега и прикрывали бегство снежной завесой. Волчица и прибылой бежали за ними, не делая попытки догнать. Они должны только нагнать зверей на засаду.
Услышав вой волчицы, Вожак напрягся, поджал задние лапы, приготовившись к прыжку. Два марала пробежали почти рядом, но его взгляд устремился на крупного зверя, летящего прямо на него. Когда марал в прыжке был почти над ним, Вожак, как пружина, разжался и взлетел вверх, схватив его за горло. Звери свалились в снег. Вожак сжимал челюсти всё сильнее и сильнее, вонзая острые зубы глубже и глубже. Марал пытался поднять голову и встать на ноги, но вес хищника был неподъёмным. Он беспомощно колотил копытами снег – удары не доставали волка.
Когда волчица подбежала к месту схватки, сородичи уже разделывали четыре туши. Она присоединилась к пиршеству. Прежде всего они съели внутренности: печень, сердце и лёгкие. Затем напились тёплой крови и только потом стали рвать и глотать куски мяса.
Набив желудки, волки раздулись, как пузыри. Им трудно было подняться, и они отвалились на снег возле недоеденной добычи.
Наступило хмурое утро, тёмные тучи медленно ползли над вершинами гор. Над распадком уже парил чёрный ворон и оповещал всех жителей гор и тайги радостным хриплым криком:
– Карра… карра… крра-ка-ка… крра-ка-ка…
Этот крик означал, что ворон нашёл добычу. Скоро в ущелье соберутся не только его пернатые сородичи, но и разные мелкие хищники, могут прийти люди.
Вожак понимал, что около недоеденной добычи оставаться нельзя. Надо уйти в безопасное место и отоспаться. Жизнь стаи начнётся после того, как будет переварено мясо в желудках и волки почувствуют голод.
Он поднялся со снега, вслед за ним – волчица и вся стая. Волки покидали место пиршества. Сзади оставались четыре кровавых пятна на утоптанном снегу, нетронутые головы маралов, кости с остатками мяса.
2
Закончились зимние метели, отступили холода. Солнце чаще стало появляться между туч, плывущих над горами.
С приходом весны стая распадётся. Матёрые займутся приготовлением логова для будущего потомства, молодёжь начнет самостоятельную жизнь и охоту. Пока волки еще охотятся совместно. Этой ночью Вожак ведёт их в страну маралов.
Несколько разбойных нападений на табун заставили людей загнать маралов в загон, называемый зимником.
Под покровом темноты ночные хищники бесшумно продвигались по склону ущелья Алтайских гор. Впереди шёл Вожак, за ним – верная, преданная ему волчица. Следом матёрая пара, за ними прибылые и переярки. За зиму стая отработала приёмы загонной охоты на копытных животных. Каждый знал своё место на переходе и во время охоты.
Поднявшись на гребень перевала, они остановилась. Вожак подал команду всем оставаться на месте, а сам начал спускаться в долину, из которой доносился запах, возбуждающий аппетит и придающий силы к достижению цели.
Он осторожно спускался под уклон по глубокому снегу, постоянно втягивая в ноздри холодный воздух. Перед зимником – загоном с маралами – остановился и прилёг на снег, чтобы убедиться, нет ли рядом запаха человека. Маралы учуяли его и начали беспокоиться.
У Вожака созрел план действия, и он прыжками, не таясь, вернулся к стае.
Волки лавиной, вздымая снег, понеслись под уклон.
Маралы почуяли беду и стали метаться по загону.
Когда серые разбойники подбежали к изгороди и, разделившись на две группы, помчались вдоль неё в обе стороны, маралы метнулись к противоположной стороне. Передние животные остановились перед забором, подбегающие следом давили на них с такой силой, что изгородь не выдержала, и в ней образовался пролом. Маралы, как бурный поток реки, понеслись из загона.
Этого и надо было хищникам. Они подбегали к этому потоку с двух сторон и резали испуганных животных. Обезумев от ярости и вида крови, волки учинили побоище, зарезав маралов в несколько раз больше, чем могли съесть.
Охотники давно готовились к облаве на волков, чтобы пресечь их разбой. Последний случай заставил немедленно действовать. Двое опытных охотников пошли на широких лыжах, подбитых камусом, снятым с ног маралов, по следу стаи. Глубокий снег оседал под лыжами и затруднял движение.
Волкам идти было не легче. Они оставили после себя траншею в мягком снегу. Когда солнце выкатилось из-за гор, следы привели в распадок, заросший молодым ельником, в котором серые улеглись на днёвку. Охотники поспешили своим следом назад, чтобы в светлое время суток успеть обложить стаю.
На облаву собралось более десяти человек. По наторенной лыжне они быстро добрались до распадка, в котором беспечно спали разбойники после обильной еды. Стрелки остались у подножия, загонщики двумя группами пошли в обход по склонам, разматывая с катушек телефонный провод с красными флажками.
Обложив волков, загонщики, издавая шум трещотками и стуча палками по стволам деревьев, двинулись вниз по распадку к зарослям ельника.
Услышав отдалённый шум, стая вскочила на ноги. Вожак стоял в напряжении, вслушиваясь в приближающийся шум. В панике волки забыли о дисциплине и врассыпную помчались по склону к перевалу. Но путь преградил натянутый шнур с красными флажками, которые вселили страх. Волки повернули обратно и помчались на противоположный склон. Там их ожидало такое же препятствие. А шум загонщиков приближался. Тогда стая понеслась вниз по распадку.
Вожак с волчицей остановились перед шнуром. Он не знал, какое принять решение. Когда внизу раздались ружейные выстрелы, Вожак вспомнил, что несколько лет назад от таких выстрелов погибли его отец и несколько братьев. Значит, в ту сторону бежать нельзя.
Он пополз, разгребая под собой снег. Оказавшись по другую сторону флажков, поднялся на ноги и поманил к себе волчицу, но та не решалась последовать его примеру. Тогда Вожак по прорытой борозде вернулся к волчице и, толкнув её грудью, вновь полез под флажками. Она во всём доверяла ему и последовала за ним.
В ущелье продолжали раздаваться выстрелы, которые вселяли страх и придавали силы для бегства.
Охотники торжествовали. Они уничтожили матёрых волка и волчицу и семь молодых волчат. Когда собирали провод, увидели в снегу борозду под флажками, по которой кому-то из стаи удалось удрать, но это их не сильно огорчило.
3
Весна торопилась. Солнце с каждым днём поднималось выше над горизонтом, снег оседал под его лучами. Вокруг деревьев образовались воронки от просевшего снега. По ночам ещё случались заморозки, и снег покрывала корка наста.
Матёрый и волчица спустились с гор. Они шли по незнакомой местности, изрезанной логами, заросшими лиственным лесом и кустарниками. На равнине раскинулись поля с многочисленными берёзовыми колкáми. Далеко остались горы с их охотничьим участком и логовом, в котором несколько лет выводили потомство. Волки боялись мести людей и подыскивали в предгорье удобное место для охоты и устройства логова.
Позавчера волчица успешно нагнала на вожака табун косуль. За два дня от добытой косули, кроме клочьев шерсти, ничего не осталось.
На рассвете волк поднялся и прислушался. Его слух уловил клич ворона, призывающий своих собратьев на пир. Этот крик хорошо знаком всем обитателям леса. Он посмотрел на свернувшуюся клубком волчицу и сделал несколько шагов. Она поднялась с лёжки и последовала за ним.
Вдали над полем кружились крупные чёрные птицы. На их крики подлетали новые сородичи, все торопились к найденной добыче.
За ночь снег подмёрз, наст хорошо держал волков. Они спешили узнать, на какой пир слетаются пернатые. При удобном случае ворон тоже может стать неплохой добычей для волка.
Среди поля на снегу, как на белоснежной скатерти, лежала туша крупной лосихи. Её ранили браконьеры. У могучего зверя хватило сил уйти от них, но посередине поля, истекая кровью, она прилегла отдохнуть и закончила свой жизненный путь. Наступившая ночь не дала возможности браконьерам преследовать её по следу. Вокруг неё копошились птицы и мелкие хищные звери. Каждый старался ухватить кусок мяса. Здесь были крупные чёрные вороны, серые вороны, колонок и хорёк. Вороны успели расклевать у лосихи живот и выклевать внутренности.
При приближении волков птицы разлетелись по сторонам и уселись на снег в ожидании остатков после пиршества крупных хищников. Колонок, отбежав в сторону, пытался спрятаться в снегу, но прочный наст не поддался его слабым лапам. Тогда он со всех ног пустился по насту к логу, из которого прибежал. Хорёк же посчитал добычу своей и не захотел уступать её более сильным зверям. Он облил мясо коровы жидкостью с резким, неприятным запахом и нырнул через выеденный живот в грудную клетку лосихи.
Подбежав к расклёванной туше, волк оскалился и щёлкнул зубами. Этим он предупредил всех, что отныне он хозяин добычи и никому не советует приближаться близко, пока он не насытится.
Прежде всего следовало полакомиться внутренностями лося. Волки, как и люди, любят лосиную печень, но из утробы исходил отвратительный запах. Вожак крепкими зубами начал рвать на груди лося мёрзлую шкуру, чтобы добраться до лакомой грудинки. Волчица подошла к расклёванному боку лося и стала отрывать куски мяса вместе со шкурой. Хищники не жуют мясо, а глотают кусками.
Насытившись, матёрый отошел в сторону и растянулся на снегу. Когда под зубами волчицы затрещали ребра лося, из своего укрытия выскочил хорёк. Она поймала его пастью, хотела раздавить и проглотить, но неприятный запах, исходящий от пойманной добычи, заставил выбросить хорька в снег.
На снегу вокруг туши валялись клочья шерсти и торчали обглоданные рёбра.
Набив желудки, волчья пара улеглась вблизи переваривать мясо. Их животы раздулись, наступило благодушие, не хотелось двигаться. Не в их обычае было оставлять остатки пернатым соперникам, сидящим в стороне на снегу в ожидании своей очереди на пир.
Когда волков изнуряет голод, живот подтягивается к хребту, ребра выпирают через шкуру. У них становится меньше сил для охоты. Но обжорство отнимает у них не меньше сил, чем голод. Им становится тяжело передвигаться.
4
Браконьеры на снегоходе «Буран» разыскивали следы лося, которого ранили вчера вечером. Наступившая темнота не позволила им догнать подранка. Они сильно не беспокоились, зная, что за ночь лось истечёт кровью и они легко найдут его по кровавому следу.
Неожиданно на их пути встретились следы волков. Не задумываясь, они устремились по их следам. Шкуры добытых хищников сулили хороший заработок.
Матёрый, услышав шум мотора, приподнялся и повернулся в сторону незнакомого звука. Пока снегоход передвигался от добычи, у него не было причин для беспокойства. Но вот тонкий слух волка уловил, что шум стал приближаться. Его охватило беспокойство, он бросился бежать прочь от растерзанной туши лося к логу. Волчица последовала за ним. Стая пернатых, напуганная волками, взлетела с их пути и опустилась к поживе.
Переполненные желудки волков сдерживали бег. Шум снегохода сзади быстро приближался. Зверей охватила паника, они бежали на пределе сил. Когда до спасительного лога оставались считаные метры, раздался выстрел, и волчица, споткнувшись, покатилась по твёрдому насту. Волк остановился только тогда, когда оказался в густых зарослях. Он ждал волчицу, но она не прибежала. До его слуха долетел шум удаляющегося снегохода.
С наступлением темноты, он направился разыскивать подругу. На кромке поля обнаружил кровь и след снегохода, который на буксире тащил убитую волчицу. Этот след привел его в небольшой посёлок. Волчицу втащили в ворота двора на окраине. Когда он подошёл к дому, во дворе яростно залаяла собака. На лай на крыльце появился человек. Волк стремглав выбежал из поселка, добежав до пригорка, повернулся в сторону посёлка и завыл – громко и протяжно.
В этом вое слились горе и скорбь по волчице.
В течение длительного времени жители поселка каждую ночь слышали душераздирающий вой. Матёрый звал свою подругу.
С тех пор прошло много лет, но старожилы говорят, что в ненастную погоду им слышится вой одинокого волка.
Тунгус
Северное солнце выглянуло из-за холма и покатилось по чистому весеннему небу. Оно поднималось всё выше и выше по небосводу. В его лучах заиндевевшие за ночь вершины сосен и елей заиграли ослепительным блеском.
Потеплел воздух. Постепенно стал отмякать наст – корка замёрзшего снега, которую местные охотники называют чилимом. На его поверхности множество ледяных иголок и острых пластинок. В дыхании природы, в гомоне птиц чувствовался перелом в погоде. Зима больше не заиграет метелями, не ударит сильными морозами.
Тунгус бежал по следу лося, подушки его лап, изрезанные чилимом, кровоточили, оставляли кровяные следы на снегу. Пытаясь приглушить жажду и тяжёлое дыхание, он на бегу лизнул наст. Вместо облегчения почувствовал порезы на языке.
Солнце пригревало сильнее и сильнее, чилим слабел. Вот он проломился под копытами сохатого, и зверь завалился тяжёлой тушей в снег, оставив в нём вмятину. Лось пружинисто вскочил на ноги и вмиг оказался на насте. Теперь его прыжки стали короче, копыта часто пробивали замёрзшую корку снега, и ноги безжалостно резала его кромка.
Настал решительный момент. Наст уже не держит зверя, но ещё держит собаку. Тунгус из последних сил устремился вперёд. Он должен догнать лося и задержать до подхода охотников. Его дыхание было частым, язык вывалился из пасти, живот подвело, под кожей можно было пересчитать рёбра. Последние дни хозяин кормил его несколькими ложками каши вместо мяса, к которому он привык во время охоты.
Солнце подбиралось к полудню, отогрело наст, и он стал проваливаться под собакой. Тунгус потерял скорость бега, лапы, до костей изрезанные настом, кровоточили. Наконец он выбился из сил, ноги отказались служить, и он безвольно опустился на снег. Немного отдохнув, стал зализывать окровавленные раны.
За этим занятием его застали подошедшие охотники. Он посмотрел на хозяина виноватым взглядом и безвольно вильнул один раз хвостом, попытался подняться на лапы, но силы покинули его, и он упал на снег.
Охотники понуро стояли около собаки. Они понимали, что рухнула последняя попытка добыть пищу.
– Что будем делать? – спросил Осип у хозяина Тунгуса – Павла.
– Надо выбираться из тайги, пока сами не свалились с ног, как Тунгус.
– Я не о том. Что будем делать с собакой? Ему не дойти до избушки, не то что до села. Корма у нас нет, чтобы ему оставить. Будет мучиться и умрёт от голода.
– Что ты предлагаешь?
– Может, помочь ему, чтобы не мучился…
Павел догадался, о чем ведёт речь Осип, но решил уточнить:
– Что советуешь?
– Надо пристрелить. Он уже не работник и не жилец.
– У меня не поднимется рука, и тебе не разрешу, – с возмущением ответил Павел. – Восемь лет Тунгус верно служит, всегда был товарищем на охоте. И вот теперь ты предлагаешь его так отблагодарить? Пойдём к избушке.
Путь оказался нелёгким. Лыжи проваливались в размякший снег, лыжню приходилось мять, проваливаясь почти по колено в снег. Голодные люди изнемогали от усталости, но опыт и упорство заставляли идти вперёд. Они знали, что с каждым шагом сокращается расстояние до избушки.
Подойдя к тенистому сосново-кедровому массиву, вздохнули с облегчением. Здесь наст держал человека на лыжах, но стоило выйти на открытый от тени участок, как лыжи проваливались и охотник оказывался по пояс в снегу. Приходилось снимать лыжи, вытаскивать их из снега и укладывать перед собой, чтобы, опираясь на них, выбраться из снежной ямы, подняться на колени, а затем осторожно встать на ноги.
Нелёгок труд охотника-промысловика. Удача-фарт зависит от погоды и многих других факторов. Зима в тот год была многоснежной. С мутного неба часто сыпал снег. Лоси и олени откочевали с их участка, пушные зверьки отсиживались в своих убежищах. После каждой метели приходилось откапывать капканы и ловушки. За весь сезон им не удалось добыть ни одного копытного зверя. Довольствовались редко встречавшимися глухарями.
Когда солнце покатилось к закату, охотники поднялись на вершину холма, с которого их взору открывалась долина. Где-то там, на берегу ручья, стоит их маленькая добротная избушка, рубленная из бруса. Брус доставляли вертолётом. В те времена охотничий промысел давал хорошую прибыль. Охотников завозили и вывозили с промысловых участков вертолётами.
Павел около десяти лет промышлял на этом участке. Каждый год «вертушка» прилетала за ним в назначенное время. В этом году почему-то не прилетела. Как на грех, сели батарейки рации, и он не мог связаться с госпромхозом. В ожидании вертолёта закончились продукты. Вчера на берегу ручья они увидели следы лося и решили его добыть прежде, чем отправиться в дальний путь домой.
Не знали охотники, что начавшаяся «перестройка» многое изменила в жизни простых людей. Их промысловое хозяйство обанкротилось, у него не было денег на аренду вертолёта.
Спуск с холма оказался не легче, чем подъём. Когда показалась избушка с дверью, подпёртой колом, их силы были на исходе.
Затопив печь дровами, приготовленными утром, Павел повалился на нары. Тёплый воздух от печки-буржуйки стал быстро распространяться по избушке. Он приподнялся, снял суконную охотничью куртку и вновь улёгся на спину с закрытыми глазами. Его мысли были о брошенном Тунгусе. Как наяву, он видел лежащую на снегу собаку с изрезанными, окровавленными лапами, с умными, всё понимающими глазами. Его видение прервал голос Осипа:
– Выходить придётся с рассветом и идти только по насту, – он продолжал начатую в уме мысль. – Как ты думаешь, за сколько дней преодолеем восемьдесят километров?
– Нам придётся сделать круг, – ответил Павел.
– Это ещё зачем?
– Пойдём на профиль, по нему за день доберёмся до нефтяников. У них добудем продуктов, отдохнём и спокойно двинемся домой.
– Тогда поднимайся, попьём чаю и на боковую, чтобы встать раньше.
Павел поднялся задолго до рассвета, затопил печь, поставил вариться кашу из последней горсти овсянки.
За дверью послышался слабый, скулящий голос Тунгуса. Павел не поверил своим ушам и опрометью бросился открывать дверь.
Свет от лампы осветил через проём сидящего на снегу Тунгуса. Необычайная радость охватила Павла, он подошёл к собаке и погладил по голове. К его горлу подступил комок. В ответ на ласку Тунгус жалобно заскулил. В этом звуке слились воедино радость встречи с хозяином, боль от полученных травм, обречённость и горечь разлуки. В мыслях Павел уже простился с верным другом.
Собака оказалась преданней людей. Ночью по насту, превозмогая голод и боль, она пришла к людям, которые бросили её на произвол судьбы.
– Заходи в зимовье, – только и смог произнести Павел.
Тунгус с трудом поднялся на четыре лапы и, пошатываясь, зашёл в избушку.
Увидев Тунгуса, Осип по-своему обрадовался и обдумывал, как высказать свои мысли.
Павел разделил сваренную кашу на две части. Одну миску поставил перед Осипом со словами:
– Ешь, пора в путь.
Затем, взглянув на свою порцию, поставил миску перед Тунгусом. Тот благодарно посмотрел на хозяина и не спеша стал языком подбирать кашу из миски.
– Что ты делаешь? – удивился Осип. – Собака обречена. Тебе самому нужны силы, чтобы выбраться из тайги.
– В старые времена у приговорённого к смерти человека выполняли последнее желание. Я выполнил желание Тунгуса.
Немного подумав, Осип высказал давно таившуюся у него мысль:
– Может, мы его освежуем? Мяса хватит, чтобы напрямую добраться до дома, не надо будет делать крюк к нефтяникам.
Эти слова возмутили Павла, он почувствовал плевок в душу в ответ на свои переживания, поэтому ответил грубо:
– Я скорее застрелю тебя, чем Тунгуса.
С этого момента он почувствовал, что больше у него дружбы с Осипом не будет, и он не возьмёт его в следующий сезон напарником в свои угодья.
Охотники надели рюкзаки с пушниной, закинули на плечи ружья и вышли на улицу. Павел остановился около дверей и посмотрел в избушку. Тунгус не вылез из-под нар. Тогда он открыл дверь настежь и придавил колом, чтобы не захлопнулась.
Павел шёл впереди, он знал направление на профиль. Небо на востоке начинало сереть, предвещая рождение нового дня. В тайге стоял полумрак, она казалась вымершей, только скрип наста под лыжами нарушал покой спящего леса. Идти через кедрач было легко, стволы кедров-великанов на несколько метров от земли не имели ветвей.
Когда вошли в массив пихтача, пришлось продираться через густой подлесок. Его лапы цеплялись за одежду, царапали лицо. С восходом солнца Павел повернул правее градусов на тридцать.
– Почему ты изменил маршрут? – послышался сзади голос Осипа.
– Профиль проложен строго с севера на юг, так мы быстрее попадём на него.
После этих коротких фраз бывшим приятелям не о чем было разговаривать. Каждый думал о своём. Павел – о Тунгусе, вспоминал отдельные эпизоды охоты с ним, которые останутся в памяти на всю жизнь. Осип прикидывал в уме, на какую сумму сдаст добытую пушнину и как распорядится полученными деньгами.
Неожиданно лес перед охотниками расступился, они вышли на широкую просеку среди хвойного леса, называемую профилем. Павел достал из рюкзака маленький аккуратный топорик и по привычке сделал затёс на молодой сосне.
– Ты собираешься сюда когда-нибудь прийти? – удивился Осип.
– На всякий случай, вдруг пригодится, – ответил Павел.
Профиль вывел охотников поздним вечером к буровой вышке, залитой электрическими огнями, как новогодняя ёлка. На их пути в нескольких километрах от вышки стояли вагончики участка гидронамыва. Остановившись у ближайшего их них, Павел снял лыжи и постучал в дверь.
– Кто там? Входи! Дверь не заперта, – раздался голос.
Валентин Петров, взглянув на вошедших людей с заросшими лицами и впалыми глазами, вмиг оценил обстановку. Перед ним стояли мужчины среднего роста в охотничьей одежде. У одного борода чёрная, как сажа, у второго – рыжая. По их заросшим лицам было трудно определить возраст, но, судя по осанке и глазам, они вовсе не старики.
– Раздевайтесь, садитесь к столу, – сказал Валентин.
Он ценил и соблюдал традиции Севера. Путника, уставшего с дальней дороги, прежде всего надо накормить. Если захочет, сам расскажет, кто он и куда идёт.
Неожиданным гостям приглашение дважды повторять не требовалось. Они поставили ружья в угол, там же положили на пол рюкзаки, повесили куртки на вбитые в стену гвозди и сели к столу.
– Попейте сначала с дороги чаю, – сказал Валентин, ставя перед охотниками эмалированные кружки, – а я на скорую руку что-нибудь приготовлю.
Он не спеша нарезал хлеб, подвинул на середину стола сахарницу и, сняв со шнура, натянутого у дальней стены вагончика, двух вяленых язей, положил перед гостями. Затем снял с плиты горячий чайник и, поставив на берестяную подставку на угол стола, произнёс:
– Наливайте сами, будьте как дома.
– Но не забывайте, что в гостях, – продолжил поговорку Павел.
На его губах скользнула улыбка и потухла под густой чёрной бородой. В карих глазах усталость сменилась блеском. Он подумал: «Мы встретили хорошего человека, теперь благополучно доберёмся домой».
Тем временем Осип налил в кружки рыжеватого цвета жидкость. По вагончику распространился травяной аромат. Чай был заварен из шиповника и таёжных трав.
После нескольких дней голодания охотники с удовольствием жевали хлеб с кусками жирной рыбы и запивали чаем.
– Никогда не думал, что чай с солёной рыбой вкуснее, чем с сахаром, – произнёс Осип.
– Не торопитесь наполнять желудки чаем, – сказал Валентин гостям, – сейчас будут готовы макароны по-флотски.
За неимением макарон он насыпал в кастрюлю с кипящей водой вермишель. Затем вынул из ножен охотничий нож, всегда висевший у него на поясе, открыл две банки говяжьей тушёнки и выложил её в кипящую вермишель. Валентин хотел еще поджарить лук на свином сале и заправить им готовящееся блюдо, но передумал, видя, как голодны люди.
Утолив немного голод, Павел обратился к хозяину вагончика:
– Как звать тебя, добрый человек?
– Валентином.
– Моё имя Павел, а это мой напарник по охоте – Осип. Мы промышляли в верховье ручья Холодного.
– Запозднились что-то вы с выходом из тайги, – удивился Валентин. – Сезон охоты давно закончился.
– Нас должен был вывезти вертолёт, но в назначенное время не прилетел. Прождав его, мы упустили время, вдоволь наголодались и намучились.
– Это я по вам сразу определил. Вы из какого места в наши края попали? – спросил Валентин.
У охотников не принято задавать вопрос со слов «куда» или «откуда». С давних пор укоренилось поверье, что эти слова не принесут удачи.
– Мы живём в Старом Васюгане.
– Большой круг приходится вам делать, чтобы попасть домой.
– Без продуктов нам до своего посёлка не добраться, вот и решили завернуть к нефтяникам, чтобы разжиться харчами на дорогу.
– Весной несложно было бы сплавиться по реке, а в оттепель изрядно намучаетесь.
– Идти придётся по насту, морозы ещё должны постоять.
Разговор длился долго. Охотники подробно рассказали о неудачной охоте в последний день. Каждый рассказал о брошенной собаке со своей точки зрения. Валентин не мог понять, как можно бросить на произвол судьбы собаку, которая многие годы служила верой и правдой. Он расспросил о рабочих качествах и возрасте собаки, узнал кличку. Затем спросил:
– Как добраться до вашего зимовья?
Павел охотно рассказал:
– В трёх часах хода по профилю увидишь затёс на сосне, поворачивай вправо под прямым углом и выйдешь в распадке на ручей Холодный. Там сам сообразишь, в какую сторону по ручью идти к избушке.
Городскому жителю трудно понять, как по двум ориентирам в тайге можно найти избушку, удалённую на несколько десятков километров. В большом городе порой трудно найти дом, расположенный внутри квартала. Охотники же ориентируются в лесу как в собственном доме.
Ночью подул северяк, мороз окреп, оттепели не предвиделось. Прощаясь с Валентином, задержав его руку в своей ладони, Павел сказал:
– Спасибо тебе за приют и помощь, окажешься в нашем посёлке – заходи, будешь званым гостем.
Весь день на дежурстве Валентин думал о брошенной собаке, ему было жаль её и стыдно за людей, бросивших друга. Он представил себя на её месте – голодным, обессиленным, без всякой надежды на спасение. После этого он не мог оставаться равнодушным к её судьбе и принял решение завтра отнести ей пищу, рассудив, что собака, оправившись от голода и ран, сможет уйти домой.
С напарником по дежурству на земснаряде, не работающем в это время года, договориться о переносе смены труда не составило. Чуть свет, положив в рюкзак хлеб и куски мяса, Валентин надел лыжи и покатил по профилю. Ему, потомственному охотнику, пробежать несколько десятков километров не составляло труда. Невысокого роста, коренастый, он легко скользил на лыжах в привычном темпе, при котором не сбивается дыхание. Орлиным взглядом зорких глаз осматривал стволы деревьев.
К избушке Валентин добрался во второй половине дня. Из раскрытой двери раздалось рычание Тунгуса, лежащего под нарами.
– Не сердись на меня, – как можно ласковее произнёс Валентин, – я принёс тебе еду.
Услышав незнакомую речь, Тунгус грозно зарычал, переходя на лай.
Достав из рюкзака кусок мяса, Валентин подошёл к нарам и протянул к псу руку с мясом. Около его пальцев лязгнули собачьи зубы. Он еле успел отдёрнуть руку.
– Ты слишком серьёзный пёс, – сказал Валентин и бросил мясо собаке.
Тунгус был очень голоден, но не схватил сразу брошенный кусок. Он обнюхал его и, не учуяв ничего подозрительного, осторожно взял в пасть.
Валентину понравилось поведение собаки. Он вышел из избушки, набрал дров из поленницы и вернулся, чтобы затопить печь. Тунгус его встретил молчанием.
– Вот так-то лучше, – сказал Валентин и бросил ему второй кусок мяса. – На сегодня достаточно.
Затопить печь берёзовыми дровами – дело плёвое. Валентин оторвал от полена кусочек бересты, нащипал лучины, положил их в печь, над ними аркой – дрова и поднёс зажжённую спичку. Огонь весело побежал по бересте, вспыхнула лучина, и дрова начали разгораться. Только теперь Валентин почувствовал, что голоден. Взял чайник, стоящий на плите, и направился к двери. Около порога остановился, посмотрел по сторонам, надеясь найти пешню или топор. «Видимо, хозяин избушки спрятал ценные вещи где-нибудь на улице, – подумал с сожалением, – придётся колоть лёд ножом».
Натоптанная в снегу тропинка привела его к замёрзшей проруби на ручье. Она выделялась гладким, чистым льдом среди окружающего снежного покрова.
Наполнив чайник кусочками прозрачного голубоватого льда, вернулся в избушку. Прежде всего заглянул под нары. Тунгус вяло вильнул хвостом, в печальных глазах собаки промелькнула радость. «Неужели он испугался, что я брошу его, и обрадовался, когда я вернулся?» – подумал Валентин.
Вскоре избушка наполнилась живительным теплом, Валентин снял куртку, выложил из рюкзака на стол хлеб, вяленую рыбу, отварное мясо и принялся за еду.
Засыпая на нарах, он думал о собаке, но окончательного решения, как с ней поступить, не принял.
К утру избушка выстыла. Затопив печь, Валентин взял кусочек мяса, присел около нар и тихим, спокойным голосом произнёс:
– Тунгус, иди ко мне.
Собака, лежащая калачиком, вытянула голову, втянула в себя воздух с запахом человека и мяса. Немного повременив, выползла из-под нар. Валентин протянул к ней руку с мясом на ладони. Тунгус лизнул ему пальцы, взял мясо и мигом проглотил. «Ты умеешь быть благодарным», – подумал Валентин, внимательно осматривая собаку.
Перед ним лежал пёс серой волчьей масти с крупной головой, на которой торчали острые уши. Длинная, как у овчарки, морда заканчивалась чёрным носом. В приоткрытой пасти виднелись белые крепкие зубы с длинными, мощными клыками. «Не завидую тем, кто испытал на себе эти клыки», – подумал Валентин, а вслух проговорил:
– Давай-ка посмотрим, на что ты способен сегодня.
Взяв кусочек мяса, отошёл к двери и позвал к себе собаку:
– Поднимайся на лапы, иди ко мне, а то отлежишь бока.
Тунгус медленно поднялся с пола. Он был высокого роста, истощённый до последней степени. Хребет и рёбра выпирали из-под кожи. На изрезанных лапах наросли коросты.
– Тунгус, иди ко мне, – ещё раз позвал Валентин собаку и протянул к ней руку с мясом.
Медленно переставляя лапы, пошатываясь, пёс побрёл на зов. Его зад заваливался в сторону, и собаке стоило больших усилий удержаться на ногах.
– Ну и довели тебя горе-хозяева… до полного истощения, – сказал Валентин и отдал ему мясо. Затем провёл по голове и спине рукой. От прикосновения руки Тунгус вздрогнул, по его коже пробежала дрожь.
– Тебя разве никогда не гладили? – спросил Валентин собаку.
Тунгус не мог ответить на его вопрос, только смотрел удивлёнными глазами.
– Лежать! – твёрдым голосом приказал Валентин.
Тунгус повиновался и медленно опустился на пол у порога.
«Лапы заживут быстрее, чем собака окрепнет и наберёт вес», – подумал Валентин.
Поев на дорогу и потягивая горячий чай из деревянной плошки, Валентин принял решение забрать Тунгуса с собою. «Вес у него небольшой, двадцати килограммов не будет, – думал он, – донесу как-нибудь».
Прежде всего дал Тунгусу обнюхать рюкзак, затем осторожно приподнял зад собаки и надел на него рюкзак.
Словно понимая намерения человека, собака доверилась ему и не сопротивлялась. Натянув на неё рюкзак до шеи, завязал его и осторожно поднял на плечи.
Переступив порог, плотно закрыл дверь, надел лыжи и отправился знакомым маршрутом. Тунгус лизнул его ухо. Этот поцелуй растрогал Валентина, хотя он и не был сентиментальным человеком. Появилось приятное, радостное настроение, которое прибавило ему силы. «Неужели собака понимает, что я её спасаю? – подумал он. – Даст бог, мы с тобой подружимся и ещё поохотимся вместе».
На хорошем корме Тунгус отъелся и быстро поправился. Он уже верховодил среди местных собак, некоторые задиристые кобели испытали на себе его крепкие зубы.
Вскоре началась течка у Найды, Тунгус «пас» её две недели, не подпуская к ней ни одного соперника. Валентин радовался, что у его собаки появятся добрые щенки.
Быстро пролетела весна, растаяли снега в тундре и тайге, отшумели весенними водами ручьи и реки, вскрылись ото льда многочисленные озёра. Перелётные птицы вывели потомство, и табунки уток с утятами плавали на каждом, даже самом захудалом озерке. У зайчих уже появился второй помёт зайчат. Эти кроткие, пугливые зверьки поступают со своим потомством почти как кукушки. После родов накормят зайчат и убегают, оставив их на произвол судьбы. Если какая-нибудь другая зайчиха наткнется на чужих зайчат, она обязательно накормит их. Зайчата часто становятся добычей бродячих собак.
Каждый день, возвращаясь с работы, Валентина у вагончика встречали Найда и Тунгус. Собаки имели разные характеры и вели себя каждая по-своему. Найда, извиваясь всем телом и усиленно виляя хвостом, бросалась к ногам, показывая всем видом, что она хочет, чтобы её погладили. Тунгус останавливался в шаге от Валентина и, вильнув несколько раз хвостом, стоял невозмутимо, давая понять, что он серьёзный рабочий пёс и ему не до ласк. Он не любил, когда его гладят. Первым делом Валентин кормил собак и разговаривал с ними. Работая целый день на бульдозере, ему не с кем было переброситься словом.
Сегодня Тунгуса не было на месте. Валентин не придал этому значения: мало ли какие дела могут быть у собаки. Когда Тунгус не пришёл на второй и третий день, он забеспокоился. Тешил себя мыслью, что, возможно, пёс загулял на собачьей свадьбе. Стал расспрашивать владельцев собак, но никто Тунгуса не видел.
Через неделю понял, что собака пропала. Постороннему человеку в руки он не мог даться, значит, не поладил с медведем и попал под его тяжёлую лапу. Валентин долго переживал утрату, ему жаль было пса, рухнули надежды на охоту с ним. Каждый вечер перед тем, как уснуть, до мельчайших деталей вспоминал встречу с ним в избушке и нелёгкий переход от неё к своему вагончику.
На следующий год весной Валентин летел на вертолёте из Стрежевого в посёлок нефтяников Ломовской. Закончилось таяние снегов, реки вышли из своих берегов, залив все пониженные места бесконечного пространства болот, тундры и лесов. Под вертолётом вся поверхность земли представляла сплошную водную гладь с небольшими островами грив и лесов.
Пилоты получили радиограмму залететь в посёлок Старый Васюган и взять на борт больного жителя.
Когда подлетели к посёлку, тот предстал островом среди моря воды. Дома вдоль реки стояли в воде, как деревянные кораблики, готовые пуститься в плавание. Вертолёт приземлился на поляну в центре посёлка. Его быстро окружили немногочисленные жители. Для них это было чрезвычайное событие и возможность общения с внешним миром.
По метеоусловиям вылет вертолёта отложили на несколько часов. Валентин пошёл осмотреть посёлок. По улице ему навстречу бежала стая собак, среди которых высоким ростом выделялся кобель, похожий на Тунгуса. «Не может быть!» – подумал он, но сердце тревожно забилось.
– Тунгус! – крикнул Валентин срывающимся голосом.
Кобель отделился от сородичей, подбежал к Валентину и, остановившись в метре от него, приветствовал мужчину вилянием хвоста. Это был Тунгус. Он узнал своего спасителя.
– Здравствуй, бродяга! Я рад, что ты живой и остался верным своему первому хозяину, – с горечью произнёс Валентин.
Тунгус вильнул ещё несколько раз хвостом и побежал догонять свору.
Валентин провожал его взглядом, к горлу подкатил комок, на глаза навернулись слёзы. Ему было грустно, что он не смог приручить Тунгуса, и радостно, что тот жив. Видимо, охотничьей собаке недостаточно ласки, ей дороже что-то другое.
У него пропало желание идти дальше по посёлку и разыскать Павла. Немного постояв в задумчивости, он вернулся к вертолёту.
