Настоящее имя – Елена Шпакова.
Родилась и живёт в Воткинске (Удмуртия, РФ) – городе заводских традиций и музыки Чайковского.
С детства сочиняла стихи и сказки, мечтая о журналистике, но судьба привела в технический вуз, а затем к экономическому образованию. Многолетний опыт работы в разных коллективах стал источником вдохновения: эссе и рассказы автора наполнены яркими персонажами и жизненными историями, доказывая, что реальность порой увлекательнее вымысла.
Десять лет назад начала с коммерческих текстов, но страсть к творчеству победила – теперь короткие рассказы для взрослых и добрые сказки для детей публикуются в блогах, литературных сборниках и соцсетях. Участник писательских марафонов и конкурсов, автор верит: искренние эмоции и человеческие судьбы заслуживают не меньшего внимания, чем фантастические миры.
НЕ ЧУЖИЕ
Дважды в неделю Ольга ходила плести маскировочные сети.
Получилось это само собой, когда осенью объявили частичную мобилизацию. Привычная газетная фраза «Своих не бросаем!» неожиданно набухла тревогой и болью. Специальная военная операция перестала быть только заботой политиков и военных, а стала делом народным.
Муж и сын дома, слава богу.
Но Витёк из отдела снабжения передал дела молоденькой девчонке, вчерашней студентке, и ушёл добровольцем. Оказывается, служил в Чечне. А Ольга и не знала, когда здоровались в буфете, перекидываясь приколами.
Соседка Людочка каждое утро торопливо усаживала в машину сыновей-погодков. Раньше старшего отвозил в лицей муж. Теперь сержант Смирнов разминировал чернозёмы в Донбассе. Мальчишки гордились отцом, а на мамино лицо легла тень от неотвязной тревоги за мужа.
Сын давней знакомой ушёл по повестке. Вздохнул:
– Эх, только начал налаживать дело!
Но прятаться не стал, пообещал:
– Вернусь и всё сделаю, как задумал.
Обычные мужчины, не крутые, не герои. Чьи-то братья, мужья, сынки. Сердце болело за каждого, каждому Ольга желала вернуться домой живым и невредимым.
Случайно в соцсетях нашла группу волонтёров – людей, которых объединяла не столько крутая идея и полезное дело, а общее чувство, что если не делать что-то для фронта, то душа изболится, сердце разорвётся.
В комнате с раскроечным столом и стеллажами, заполненными коробками фурнитуры и рулонами ткани, Ольгу встретила невысокая подтянутая женщина со светлыми волосами в решительном каре. Изучающий взгляд сквозь очки, громкий голос и бесцеремонная манера общения слегка покоробили Ольгу. Но неприятие вскоре сменилось пониманием и восхищением.
Тамара – так звали руководителя – с лёгкостью управляла не только собственной швейной мастерской, но и растущим волонтёрским хозяйством: принимала заявки от бойцов, заказывала материалы, распределяла работу между плетельщицами и швеями, организовывала упаковку и отгрузку готовых сетей и коробок с подарками для бойцов.
Вдвоём с подругой могла до ночи кроить три слоя деталей, чтобы тут же бросить клич в рабочий чат: «Кто возьмет шить спальники, двенадцать штук? Нужно срочно!»
И уже утром по её распоряжению был готов пакет с фурнитурой, а мастерица увозила рулоны заготовок, чтобы сшить спальные мешки до отправки машины «за ленточку».
Тамарины грубые слова и напористый тон порой обескураживали, но искренность и безусловная преданность делу подкупали соратников и вызывали доверие спонсоров.
– Андрей! – громогласно наседала она на давнего делового партнёра. – Кровь из носа нужен флис на толстовки, расцветка «мох».
– Ну привезу… – откликался высокий, здоровый, как медведушка, мужик, глядя на Тамару сверху вниз.
– Денег нет, – безапелляционно заявляла Тамара, добавляя крепкое словцо.
– Ну… нет, так будут. А не будет денег, в рабство тебя возьму! – похохатывал Андрей.
И доставлял ткани сколько нужно, не особенно заботясь об оплате – лишь бы заявка бойцов исполнялась в срок.
А Тамара объявляла сбор в соцсетях, писала письма на предприятия и в ветеранские организации, стучала в кабинеты местной администрации и приёмные депутатов. Средства находились на флис и «оксфорд», на стропу и «молнию», и даже на какие-то специальные материалы для антидроновых одеял.
Пробивная способность и организаторский талант энергичного лидера, безусловно, заслуживали уважения. Но Ольгино сердце тронуло совсем другое обстоятельство. Однажды она застала Тамару плачущей над листочком со стихами.
Стихи принесла изящная, небольшого росточка пожилая дама в кокетливой шляпке.
– Нас с мужем куда только не бросало за долгую жизнь! В Белгороде, Ростове, Харькове жили, – рассказала Ирина Михайловна. – А теперь там беда. Ребят наших так жалко…
Старушка вздохнула, оглядывая стол с выкройками и портновскими лекалами, коробки на полках с надписями-указателями, образцы изделий на плечиках по стене.
– Шить не умею, – посетовала она. – Денег вот принесла немного. Ещё стихи написала, – засмущалась. – Не стихи, так – рифмованные строчки. В газету носила, но не взяли. Хотите, почитаю?..
Тихий голос пожилой женщины, читающий проникновенные строки, полные боли и благодарности защитникам, невозможно было слушать без слёз.
С тех пор Ирина Михайловна нередко заглядывала к волонтёрам. Приносила письма для бойцов, опускала купюру в копилку, помогала по мере сил плетельщицам, рассказывала байки из долгой, наполненной весьма разнообразными событиями жизни.
Ольгу определили в бригаду, которая работала по вторникам и субботам. В просторном кабинете заводского клуба, где разместили рамы для плетения маскировки, текла размеренная жизнь, наполненная ясным смыслом и серьёзным делом.
С утра, закончив неотложные домашние дела, приходили пенсионерки. Многие из них проводили на СВО сыновей или внуков, а трое уже похоронили своих кровиночек. Делились друг с другом новостями, охали, жаловались на здоровье. А руки в морщинках и пигментных пятнышках не переставали вплетать полосы ткани в ячеистую основу.
Потом появлялись школьники после занятий, ближе к вечеру – молодые женщины, закончив смену на заводе. Снимали с подставки и упаковывали готовую сеть, раскидывали на раме заготовку для следующей, шуршали вплетаемой в ячейки лентой, затягивали узелки «паучков».
У мужчин своя миссия: смастерить стеллаж, наладить оборудование, доставить материалы, загрузить машину перед отправкой в дальний путь.
Школьные педагоги приводили учеников в рамках мероприятий по патриотическому воспитанию. Дети слушали рассказ руководителя, рассматривали самодельные приспособления для резки лент, пробовали вязать «паучков».
Однажды в комнатку, заставленную непонятными станками, рулонами ткани, тюками готовых сетей, заглянула известная в городке блогерша. Шумно восхищалась работой плетельщиц, сделала селфи на фоне рамы с сетью – и больше не появлялась.
Иногда заходили бойцы, приехавшие в отпуск в родной город. Расслабленные, пьяненькие, обнимали пенсионерок, перекидывались шутками с молодухами, улыбались школьницам. Благодарили, хвалили мастериц. Рассказывали, как там военное житьё-бытьё и какая маскировка сейчас нужна больше всего.
Эти события и лица Ольга наблюдала чуть отрешённо, словно со стороны. Старалась не замечать театральные и пафосные моменты. Понимала, что некоторым людям необходимо публичное признание заслуг, а участие в мероприятиях нужно, чтобы собрать средства на спанбонд и дель.
Ольге важно было сохранить концентрацию на пользе дела – плести как можно больше красивых, прочных, надёжных масксетей, которые укроют технику и бойцов. Она чувствовала, что делает всё правильно, и по-другому жить нельзя.
